…Джек...
…Джееек...
- Джек!
- А?! - я быстро вскочил и открыл глаза. Передо мной сидел Дерек.
- Дождь прошел.
Я оглянулся на окно. Светлая лучистая дорожка протянулась от окна к полу. Солнце сияло.
Я что, отключился?.. Посмотрел на часы. Три. Дьявол...
Следующие три часа я был воплощением скорости и пунктуальности. Выбегая из Дерекиного дома, я быстро составил себе план действий и рассчитал точное время на выполнение того или иного задания, я мчался по городу от лавки к лавке, от человека к человеку. Парикмахерская, бакалея, окулист, аптека, мисс Маф (какая-то посылка), почта… Наконец, в без пятнадцати шесть я, нагруженный всяким хламом, подходил к дому. Ровно в шесть моему виду открылся порог, на котором стояла моя бабушка, абсолютно в той же излюбленной позе, в какой она стояла утром.
Вечер потихоньку подкрадывался в Бейхаус. Солнце стремительно клонило голову к горизонту. У нас оно засыпает очень быстро, на глазах укрывается звездным одеялом.
Я шел по направлению к пирсу.
Лучи светила разлетелись по всему небу, расплываясь красной дымкой. Океан озарился алыми бликами, мерцая, слепя глаза. Я с улыбкой затянулся и закрыл веки. Яркие пятна отразились оттенками солнечного в моих зрачках. Ветер окончательно стих и не волновал боле шершавой солености океана.
Пирс находился на западной стороне города, так что я догонял солнце, не давая ему закатиться слишком быстро.
Старик встретил меня с улыбкой.
- Джек-бвай, не забыл моей просьбы?
Я улыбнулся. Вопрос не нуждался в ответе. Я вообще редко чего забываю. Мистер Джо махнул рукой, приглашая пойти за ним.
Грязный и дряхлый деревянный пирс тоже ловил последние лучи солнца. Он был покрыт слоем всемозможных водорослей и ракушкек, выкинутых на него волнами во время шторма. Я оторвал взгляд от заката и переместил все свое внимание под ноги, чтобы не дай бог не пропустить какой-нибудь дырки и не свалиться в воду. От напряжения мои челюсти стиснулись так, что я чуть было не сжевал сигарету, которую как раз докуривал. Все дело было в том, что сгнившие доски не скрипели под моими шагами. Скрипели хорошие, крепкие. Сгнившие просто тихо и предательски продавливались… Вдруг глухой треск, движение, всплеск…
Дьявол…
Буря действительно потрепала наше суденышко, превратила его почти в неузнаваемое месиво дерева. Мачта чудом уцелела, хоть от паруса остались жалкие ошметки. Сорвало штурвал, пробило корпус каким-то куском бревна. Присмотревшись я узнал в этом куске наш нос, что подбавило к моим биологическим часам еще пару часов работы.
Ну что ж, делать нечего. Я пожал плечами, убрал окурок в пачку, взял в руки инструменты и взошел на палубу.
Откуда взялось выражение «опускается ночь» мне непонятно. По моим наблюдениям, ночь наоборот: поднимается с востока и опускается на запад, прямо как солнце…Мне вдруг захотелось спать. Знаете, плохое желание, особенно когда пытаешься вытащить трехметровый кусок бревна из пробойны в корабле. Я зевнул во весь рот.
Наверное, день был утомительный. Или ганджа так действует…
- Что, бвай, скучно тебе?
Я покачал головой.
Устал просто.
Мистер Джо, как всегда, прочел ответ по глазам.
- Знаешь, бвай… - секунд через тридцать он потянулся и хрустнул пальцами, - я никогда тебе об этом не говорил, но я родился в Тренчтауне, и жил там всю свою молодость.
Я выпучил глаза.
Тренчтаун!*
- Не смотри на меня так, бвай. Знаю, я не похож на бывшего преступника, но в жизни и не так бывает. Знаешь, в детстве я наверное был похож на тебя, - он улыбнулся, - только вот поразговорчивей был, - мистер Джо рассмеялся. – Я тоже любил походить по пирсам, помечтать о всякой ерунде, тоже любил курить, правда, курил не так много, как ты, ибо в наше время курили исключительно ганджу... Да, растаманство было в самом разгаре, на улицах творилось черт знает что. Каждый день кого-нибудь убивали, грабили, насиловали. «Гори, Вавилон!» - вещали надписи на стенах, «Власть Черным!» -
___________________________________________________________________
Тренчтаун, (буквально, «город-помойка») - самый неблагополучный район Кингстона, ныне уничтожен. Назывался он так из-за городской свалки, находящейся непосредственно в районе, и поэтому там жила в маленьких лачужках лишь самая чернь, отбросы общества. Там же был самый высокий коэффициент преступлений, бандитских группировок и т.п.
__________________________________________________________________
слышалось отовсюду. Мы ненавидели белых, презирали их. Работы не было, некоторые мои знакомые сдавали бутылки, и это был их единственный шанс прокормиться. И, конечно, воровство. Воровали все, и я в том числе. Конечно, нас кормила свалка, но это было ничтожно мало для того чтобы
прокормить семью из восьми человек. Так что приходилось воровать. Каждый из нас находил себеподходящий стиль воровства и занимался только им. Кто-то был карманником, кто-то балконником… некоторые (как я, например) становились «вышибалами» - мы избивали прохожих и отбирали у них деньги. Это был самый грубый тип воровства, для него годились только самые сильные… Я тогда зарабатывал жалкие гроши на пирсе, каждый день ведя жалкое существование самой конченной на свете работы – работы грузчика рыбы. Днем белые шпыняли нас и издевались над нами, днем мы были их рабами, днем они могли делать с нами все, что хотели. Но в глубине души, белые всегда боялись нас. Боялись потому, что Джа безжалостно карал их, причиняя ожоги, головные боли, бессонницы, солнечные удары. Солнце карало их, они краснели, потели, обмахивались всем, что попадется под руку, купались в бассейнах, но все равно ничего не помогало, и они бежали в тень. Но они видели, как мы, рабы, принижаемые ими до размеров таракана, со спокойными лицами выполняем самую черную работу на свете, сносим все унижения и улыбаемся безжалостному солнцу. Они видели в нас дьяволов, привыкших к пламени ада и не замечающих его, а мы смеялись над ними и славили Джа за его помощь и любовь.
Итак, это было днем. А ночью Кингстон изменялся до неузнаваемости. Ночью жители Тренчтауна наводили уже не подсознательный страх, нет, они и были СТРАХОМ, самым жутким кошмаром в жизни белых. Белые запирались в своих домах, выгоняя даже слуг, ибо боялись и их, ведь ночь скрывает лица. И все мы ждали ночи как времени возмездия, как момента, когда Мы становились хозяевами… Знаешь, бвай, мы не боялись белых ни днем, ни ночью. И они это прекрасно знали. Это и страшило их больше всего на свете. Страшило то, что нас было невозможно извести никакой работой. Мы просто не умирали и все. Солнце не убивало нас. Но если бы они взялись за нашу работу, солнце спалило бы их в первый же день, оставив лишь кучку пепла. И это прекрасно знали мы. И это помогало нам выжить. Мы знали, что когда-нибудь наступит особо жаркий день, однажды солнце запалит настолько, что белые даже не смогут выйти из своих домов, чтобы обречь нас на работу, и тогда мы вместе с Джа свергнем их, сбросим с трона… - мистер Джо глубоко вздохнул и выдохнул. Потом посмотрел на меня своим ясным голубым взглядом и улыбнулся.
- Знаешь, к чему я все это говорю?
Нет. Я замотал головой.
- К тому, что все это неправильно. Злоба рождает лишь большую злобу, и если бы эта война все-таки началась, никому бы от нее лучше не стало. Нам следовало сразу постараться подружиться с белыми, а не ненавидеть их. Попробовать найти с ними общий язык, подружить наших ребятишек с их детьми… а не наставлять им что белые – истинное зло. И может, белые бы поняли, что мы совсем не дьяволы, а мы бы поняли, что не так уж отличаемся от них. Конечно, это сложнее, это намного сложнее чем ненавидеть, но… Это принесло бы намного больше пользы и намного меньше смертей для обоих сторон. И тогда, наверное, Джа полюбил бы и их, не уродовал им лица, не заставлял прятаться от своей любви. И мы бы вместе, взявшись за руки, развесили над Ямайкой флаги цвета раста, цвета счастья, и зажили бы мирно, бок о бок…
Мистер Джо глубоко вздохнул.
- Но, к сожалению, мы так и остались жить с совместной неприязнью…
Я думал, что не засну. Но нет, как только моя спина коснулась кровати, я захрапел как последний работяга. Я спал без снов как это обычно и бывает после тяжелого дня.
(5)
