Как-то очень мерно и важно.
Моя грусть – лишь прихоть. Иногда,
Другим её показывать страшно.
На моём грязном балконе солнце всходило,
Окуная тусклый мир в небесные краски.
И я, кутаясь в плед, обо всём на свете забыла.
Всё окружающее примеряло разные маски.
Пытаясь себя найти, просыпалась Москва,
Становять из чёрно-белой хаотично цветной.
Но самой лучшей для города та маска была,
Что была выбрана далёкой звездой.
Осторожно, словно город боясь напугать
Солнце всё красило в розовый цвет.
А я на балконе, почти что забыла дышать –
Повсюду был этот ласковый солнечный свет.
И, хоть признаюсь, розовый цвет не люблю,
Невольно работой я восхищалась.
А ещё – так жалела, что этот мир не могу
Покрасить так, как мне лучше казалось.
Но солнце на это право, к счастью, имело,
И исполнило свои обязаности в срок:
Москва вдруг мечтой для меня заблестела,
Превращаясь в нереальный, забытый мирок.
Крыши, дома и даже тёмный асфальт –
Всё стало вдруг каким-то неуловимо родным.
Розовым стал даже голубой, старенький плед:
Всё, чего касалось солнце становилось иным.
На моём грязном балконе солнце всходило,
Окуная тусклый мир в небесные краски.
И я розовый цвет на мгновенья безответно любила,
Поддаваясь небесной солнечной ласке.
Белые облака уже плыли по небу,
И Москва стала пыльной и злой.
А я благодарна, как голуби белому хлебу,
За то, что мне подарили мираж. Он очень простой.
(2)
