«Выход»
Шилов Т.А.
Ноябрь 2008.
Ноябрь 2008.
Глава 1. Без меня
Я сидел не в самой удачном, на первый взгляд, кафе и пил чай. На столе стоял большой чайник фруктового чая и небольшая чашечка. Так всё и начинается, я сижу, медленно потягиваю быстро остывающий напиток. Слишком быстро остывающий, чтобы один чайник можно было растянуть на пару часов. Поэтому этот у меня сегодня уже второй. С самого утра мне не захотелось ехать в университет, но была куча дел, которые я ещё мог бы успеть cделать сегодня. И вот, я сижу в кофе со своим стареньким ноутбуком, и выполняю какое-то очередное, абсолютно абсурдное и бесполезное, на мой взгляд, задание.
От скуки мне пришлось купить карточку на интернет, и теперь я наслаждался медленной, но надёжной связью. Странное дело, обычно время еле бежит в такие минуты, а тут я и не заметил, как наступило пять часов. Расплатившись, я, не спеша, вышел на улицу, закурил и улыбнулся холодному ветру, ударившему мне в лицо.
На трамвайной остановке стало очевидно, что пешком добраться до станции электрички окажется быстрее. Теперь ветер бил в спину, и мелкая дрожь между лопаток заставляла меня ускорять шаг. Было уже темно, в конце ноября Москва очень рано кутается во мрак, и я с удовольствием наблюдал, как в свете фонарей выглядит дым, выдыхаемый мной.
В такие моменты я всегда вспоминал, как мы с отцом любили посмеиваться над гениями американского кинематографа, забывающими, что в их картинах на морозе у людей просто обязан выходить пар изо рта.
Перейдя через Яузу, я всё же не выдержал и сел в маршрутку. На улице не было так уж сильно холодно, но я, изнеженный приветливой атмосферой полупустого кафе, дрожал, и проклинал всё на свете за то, что не захотел сегодня надеть свитер.
Подойдя к платформе Новая, я залез на неё через дырку в заборе. Я так всегда делал, и не потому что не хотел платить за проезд или просто хотел сжульничать. Нет, просто билетные кассы стояли там настолько неудобно, что тратить лишние 5 минут на морозе, рискуя пропустить электричку, мне совершенно не хотелось. Чего, в общем, я никогда и не делал.
Было ещё достаточно рано, час пик в электричках наступал чуть позже, поэтому мне удалось сесть. С облегчением вздохнув, я устроился поудобней и попытался вздремнуть. Через полчаса я убедился, что поспать не получится из-за постоянно проходящих мимо пассажиров, задевающих моё плечо, и этих постоянных объявлений. Господи, неужели хоть кто-нибудь, хоть половиной своего мозга прибывающий в здравом уме, поверит, что книга Карнавал Сказок и правда будет идеальным подарком для друга? А электрошокер, от звука применения которого, вздрогнет даже самый спокойный человек во всей московской области, будет потрясающим подарком любимой девушке на восьмое марта или день Святого Валентина. Стоит только включить воображение и представить:
Ты, молодая и красивая девушка, просыпаешься, и ощущение праздника тебя преследует с самого утра. По дороге на работу мимо тебя толпами проходят влюблённые парочки, все девушки с цветами, смеются, улыбаются. И ты, смеёшься вместе с ними, потому что вечером твой любимый пообещал тебе сюрприз. И ты ещё не знаешь, что вас ждёт очень романтичный вечер в не самом дорогом, но очень красивом ресторанчике, но всё равно улыбаешься и с нетерпением ждёшь, когда же наконец сама увидишь возлюбленного. Конечно, немного подсознательно боишься, что что-то пойдёт не так, в такие дни тебе особенно тяжело быть одинокой. И если он не сможет к тебе приехать, если не подарит тебе букет роз, если не обнимет и не поцелует, ты задумаешься: чем чёрт подери я хуже других?! Почему у меня всё не так, как у людей?! Я тоже хочу красоты и романтики! Страсти!
Но вот и вечер, он зашёл за тобой и подарил роскошный букет, и ты, счастливая, идёшь по улице, так мило положив голову ему на плечо. А потом в самый момент романтики вы вдруг заходите в ресторанчик, будто бы случайно подвернувшийся вам по дороге. Он отодвигает стул, усаживая тебя. Всё так мило, так нежно. На столике горит свечка, играет лёгкий живой джаз. В таких местах часто персонал одет лучше, чем сами посетители, мужчины просят руки и сердца, а он… Он целует твою руку и говорит:
- Дорогая, ты знаешь, я так счастлив быть с тобой. Бесконечно благодарен судьбе, не знаю, богу за то, что мне так повезло встретить тебя! Ты так много для меня значишь! Больше, чем что-либо в этом сумасшедшем мире! Но… Понимаешь, я просто не могу быть рядом с тобой всегда, и мало ли, что может случиться. Поэтому, прими от меня этот универсальный ручной электрошокер!..
А потом будут долгие, очень быстрые объяснения, о том, что его мощность полторы тысячи ватт, что он сможет отрубить человека секунд на тридцать, а то, глядишь, и того дольше! И он будет сжимать твою руку, не выпуская её, чтобы не потерять твоего внимания и попытаться вернуть тот счастливый блеск в твои глаза...
В общем, я всегда считал, что, если ты подаришь девушке что-нибудь в таком духе: электрошокер, ну или, например, кастрюлю, средство от прыщей – ты рискуешь сделать так, что этот твой подарок станет прощальным.
В последнее время не замечал, чтобы по электричке ходили, хоть чуть-чуть похожие на нормальных, исполнители песен или музыки, а слушать что-то по дороге я очень любил. И тогда позади меня начали раздаваться удары по гитарным струнам. Обернувшись, я увидел молодого парня, одетого в камуфляжные штаны и куртку. Когда он начал петь, я отвернулся, потому что сразу понял, таланта у него явно нет. Так бы я и сидел, повернувшись к музыканту спиной, до тех пор, пока он не пойдёт по рядам собирать деньги и случайно хлопнет меня чехлом от гитары по плечу, но внезапно между рядами появилась тёмноволосая девушка, кокетливо улыбаясь, она повторила, наверное, уже заученную до боли в зубах фразу:
- Не пожертвуете немного? Кому сколько не жалко.
Странно, обычно люди не ждут от тебя ответа. Либо ты сразу дашь мелочь, либо сидишь молча, но эта девушка стояла, смотря на меня с соседями, ожидая ответа. Я и сам удивился, как улыбнувшись, я ответил ей.
- Извини, не сегодня.
- А, окей. Студент?
- Типо того.
- Мы тоже. Студенты должны помогать друг другу.
В мыслях было сказать что-нибудь забавное, чтобы мягко сказать ей «нет», но девушка уже развернулась и пошла дальше по рядам.
Наверное, так оно бы и осталось, забылось. Но за несколько станций до моей, я встал и пошёл в конец поезда. Билета у меня не было, а спрыгивать с платформы было удобнее из конца состава. Никогда не любил переходить между вагонами, всегда это вызывало какое-то отвращение, потому, что этот переход будто притягивал аморальных уродов, которые просто не могут не насрать там, где ещё не насрано. Но, не смотря на это, я прошёл несколько вагонов, обогнав эту парочку «музыкантов». Девушка вновь улыбнулась мне, увидела ответную улыбку и отвернулась.
Остановившись в одном из тамбуров, я понимал, что стоит пройти ещё пару вагонов, но я остался стоять там, где стоял. Снова закурил: сигарету, затем вторую. Не знаю, не могу описать, что заставило меня стоять в том тамбуре, но я почему-то просто не мог оттуда уйти. По какой-то странной причине, я хотел, чтобы эта девушка прошла мимо меня ещё раз, чтоб мы обменялись улыбками, парочкой ненужных фраз.
Не могу объяснить. Мне даже находиться рядом с ней было немного стыдно, вдруг меня увидит кто-нибудь? Увидит, как я флиртую с девчонкой, побирающейся в электричке?
Не знаю, для меня всегда было важно, чтобы мне никогда не было стыдно за моих друзей или девушку. Чтобы я мог пригласить их в какое-то приличное место, познакомить с родителями, семьёй. И тут, признаюсь, важно не только то, какой человек, хороший, яркий, добрый, отзывчивый. Тут ещё имеет значение, как он выглядит, одевается, разговаривает. Не знаю, может странно как-то, и, наверное, это больше мои проблемы, чем чьи-нибудь ещё.
Когда у второй сигареты зашипел фильтр, я не выдержал и заглянул через маленькое окошечко в дверце между вагонами: девушка уже пробиралась к центру салона.
«Странно, - подумал я. – когда я в первый раз обернулся посмотреть, кто там играет, я её и не приметил…»
Успев задуматься на эту тему, я закурил третью.
- Опять ты!
Девушка с улыбкой выскочила в тамбур.
- Давно не виделись…
- Ну, раз уж такое дело, давай знакомиться. Кира.
Она протянула мне руку. Как же странно было это знакомство, она так странно говорила и вела себя настолько непринуждённо.
- Андрей.
- А ты откуда?
- Да я из… Раменского, а ты сама?
- То есть ты выходишь сейчас уже, да? Я из Москвы, но я соврала, когда сказала, что студентка. Пришлось бросить – нет на это времени.
Я только и успел повести плечами, как почувствовал грубый взгляд, скользнувший по мне. Парень, который пел под гитару вошёл в тамбур, огляделся и, словно, не одобряя нашу беседу, позвал Киру дальше.
- Извини, работа. Вот тебе моя визитка, звони. – Она ещё раз повернулась ко мне, закрывая дверь. - I’ve gotta go.
Я так и остался стоять, держа в руке визитку. Я снова возвратился к мысли, что как-то странно всё это. Да и смешно, честное слово. Называть такой вид добычи денег работой – ещё одна причина, почему мне стало немного не по себе. Это как-то на столько не подходило под моё понимание жизни, амбиций. И в то же время я чувствовал, что Кира – очень добрая и умная девчонка. Да и произношение английского у неё было весьма приличное. Такое редко услышишь среди современной молодёжи её возраста. Я, кстати, своим английским всегда очень сильно гордился. Очень сильно любил этот язык.
Девушка ещё раз кинула на меня взгляд перед тем, как скрыться за спинами неудачников, не сумевших сесть и расслабиться.
Только тогда я посмотрел на визитку, что она мне дала. Интересно было даже то, что у неё была своя визитка. Да кто она такая, черт меня подери!? «Второй шанс» далее мелкими зелёными буквами было написано: «Дорога, Жизнь, Выход». Телефон был указан на другой стороне карточки. Девятизначный, без кода города, без каких-либо опознавательных знаков, которые смогли бы помочь сориентироваться, к какой хоть мобильной или телефонной сети принадлежит этот номер.
Визитка легла в карман, и это мимолётное знакомство растаяло в памяти так же незаметно, как и то, как я вляпался во всё это.
Я шёл домой уставший, день в большом городе порядком изматывает нервы. Во мне всегда просыпается необъяснимая злость, когда я оказываюсь в большой толпе, потоке людей, в бесформенной массе, подчинённой лишь каким-то своим законам. А я, очевидно, этих законов не понимал, потому кто-то постоянно мешался у меня под ногами, я с кем-то сталкивался, не замечал, что могу причинять кому-то какого-то рода неудобство.
Последнее время дни мне казались на столько безысходно серыми, пустыми. Говорят, это обычное состояние осенью, когда на улице пасмурная погода, моросит мерзкий дождик, холод и ветер, беснующий, рвущийся во все стороны, сумасшедший ветер, пробирающий до костей!
Я несколько раз натыкался на эту визитку у себя в кармане, и всегда убирал её обратно до лучших времён. «Может и позвоню. Потом…» Странными казались даже эти слова, написанные будто перьевой ручкой. У меня возникали какие-то мысли на тему сектантства моей новой знакомой, но почему-то я отмахивался от этой мысли.
Как-то раз, выйдя на прогулку после тяжёлого дня, я встретил старого знакомого, и, разболтавшись, мы взяли по бутылочке пива, устроились на лавочке под облетевшим деревом.
- Знаешь, тут со мной девушка в электричке познакомилась.
- Да ну? И как?
- Просто. Подошла и дала визитку со своим номером.
Мне уже было не по себе от этого разговора, но дело было положено. Назад пути уже не было.
- Ну и что? Ты позвонил ей? Как она?
- Ничего, симпатичная. Надеюсь, камуфляжные брюки – её рабочая одежда.
Димка засмеялся. Так, кстати, звали моего друга. И от этого смеха мне стало ещё больше не по себе. Стыдно. Я внезапно понял, что зря я начал этот разговор, и нужно срочно его закрывать.
- Она одеваться-то умеет нормально? Ты, знаешь, что, Андрюх. Позвони ей и скажи: «Извините, я тут в бумагах разбирался, и нашёл ваш номер. Это, случайно, не вы предлагали мне работу промоутером?» Она сразу отстанет, честное слово! И пути назад уже не будет, так что тебе не о чем жалеть будет.
Шли дни, я судорожно пытался наладить что-то с университетской жизнью, цеплялся за друзей. Кстати говоря, большинство моих друзей были подругами. С девушками мне всегда было проще находить общий язык. Строго говоря, у меня даже была девушка. Но такие отношения для меня были слишком тяжёлыми, да и не верил я до конца, что у нас с ней всё хорошо будет. Всё показало бы время, а ждать я никогда не любил.
И тогда, сидя как-то вечером перед пустой тетрадью, в которую я должен был поместить второе стендовое задание по дискретной математике, я взял трубку и позвонил.
В трубке раздался мужской голос:
- Да.
- Здравствуйте, мне дала этот телефон Кира, я могу с ней поговорить?
- Разумеется.
- Алё? – её голос был каким-то таким играющим, задорным.
- Привет, Кир! Это Андрей, помнишь, мы познакомились в электричке?
- А, да, конечно! Я уже начала сомневаться, что ты позвонишь.
- Да? Ты была так уверенна, что я позвоню тебе?
Во мне начинало включаться моё обычное поведение с девушками, некая смесь флирта с пренебрежением. Я любил говорить, подкалывать, смеяться. Но сейчас меня это настораживало. Как-то слишком легко это получалось сейчас. Да и телефонный разговор – это не всегда самый удачный способ общения.
- Конечно. – Она хихикнула. – Хочешь встретиться?
И это меня окончательно выбило из колеи.
- Ну.… В общем, да. Конечно. Давай в субботу во второй половине дня, скажем, в четыре часа? Встретимся на Охотном ряду, под рекламой Ролекса, ок?
- Договорились. Чао.
И она положила трубку. Нет, что-то определённо меня задевало и настораживало. И почему на Охотку? Лучше было бы посидеть в какой-нибудь милой кафешке, а я собирался повести её в английский паб, выпить пива. Хотя, наверное, это был правильный ход, чтобы показать, какой я есть, и что люблю. Не всё же время по чужим правилам карты раскладывать. С этой мыслью я закрыл тетрадь и завалился под одеяло.
Время тянусь бесконечно медленно и в то же время пролетало настолько не заметно, что я и оглянуться не успел, как пролетела неделя. Постоянные пары, сдающие нервы и неотвратимо надвигающееся ощущение сессии меня окончательно выводили. Что-то в моей жизни сломалось когда-то давно, и, продолжая радоваться каким-то простым вещам, смеясь, делая какие-то успехи и переживая провалы, я почему-то столь отчётливо понимал, что это всё ни к чему не приведёт. Я не видел какого-то выхода для себя, в то время как я не очень-то и понимал, какой выход мне требуется. Откуда?.. И, наверное, я так легко переносил все невзгоды, которые так неожиданно градом стали сыпаться на меня, только потому, что и представления не имел, для чего всё это? Я представить не мог, как я буду жить дальше? Ходить на работу, заниматься своей жизнью, общаться… Как-то это совсем не имело для меня смысла сейчас, и я не видел ни какой возможности реализовать всё это.
С этими мрачными мыслями я выходил из университета. Времени до четырёх было ещё много, и мне совсем не хотелось спускаться в подземку. Слегка пошаркивая ногами, я пошагал по городу. Не было сегодня какой-то лёгкости в моей походке.
Музыки. Музыки явно не хватало. Сейчас бы какой-нибудь заводной ритм, энергичный драйвовый вокал, лёгкий воодушевляющий текст, и всё было бы совсем иначе. Я бы, буквально, летел по улице, перепрыгивая через бордюры. Но нет, я еле передвигал ноги, мало радуясь и обращая внимания на всё, окружающее меня. Проплывали машины, оставались позади здания, порой очень красивые, но совсем не трогающие сейчас мою душу.
Дойдя до Пушкинской, я всё же улыбнулся. Кто-нибудь когда-то слышал про так называемый музей упаковки? Так вот, там такой есть, и, как-то раз, когда я ещё был в школе, я туда заходил. Конечно, ничего интересного там не было, но, тем не менее, сама идея существования такого места меня радовала.
Зачем я пошёл по правой стороне дороги? Знал же, что у самой охотки придётся перейти налево. Зачем?.. Достав из кармана мобильник, я увидел, что уже почти четыре. Не люблю я опаздывать. Тогда я ускорил шаг. Почти бегом я дошёл до подземного перехода, махнул вниз по лестнице и там замедлился, чтобы отдышаться. Сердце почему-то начинало колотиться только сильнее, что вообще со мной происходит? Какого чёрта я нервничаю? Сейчас я поднимусь по лестнице, встречусь с Кирой; мы посидим в баре, выпьем по пиву, я могу купить ей какой-нить коктейль, и всё будет спокойно и сдержано. Повеселимся, порадуемся – вот и всё.
Однако, поднявшись на площадь и уткнувшись взглядом на эту рекламу, под которой мы договорились встретиться с Кирой. Я сразу же улыбнулся, увидев её, и ускорил шаг. Мне было даже приятно, надо сказать, я был удивлён. Она… Она была одета, как с иголочки, именно так, как я люблю. Аккуратно, немного вызывающе, женственно. Короткое чёрное пальтишко, тёмно-синие облегающие джинсы, сапожки на невысоком каблуке. Это был очень приятный сюрприз с её стороны.
Я смотрел только на неё, она же пока что ничего не замечала. Стояла, в пол оборота, смотрела на людей, стоящих у входа в магазин, будто бы изучала их.
Сигнал раздался совсем близко, машина выруливала на площадь с дороги. Я обернулся в её сторону и…
Моё тело, как в фильме шарахнулось об капот и свалилось с боку от машины. Я ещё смотрел, как та проехала мимо и остановилась. Не знаю, на сколько далеко. В глазах всё начинало расплываться, темнеть.
Меня перевернули на спину, рядом кто-то сидел, держал меня за голову. Что-то говорил мне, а я не мог даже голоса разобрать.
«Это конец» - подумал я. Наверное, так и должно было всё закончиться в моей жизни. Наверное, это и был тот выход, который я всегда искал. Который я ждал. И не было ни боли, ни обиды. Так, наверное, и должно было случиться. Веки стали просто невыносимо тяжёлыми, и мне не хотелось сопротивляться. Я закрыл глаза, и голова, будто закружилась,
меня начало вертеть в тёмном, невообразимо глубоком водовороте, я падал, падал всё ниже и ниже, становилось больно и сердце сжималось, не позволяя мне вдохнуть…
А затем я увидел себя. Я видел, как шёл только что на встречу с Кирой. Со стороны, как будто я просто наблюдал за собой, шёл рядом, только я шёл не на встречу с Кирой, а обратно. Время будто повернулось вспять, и я лунной походкой шествовал по улице.
Теперь я обращал внимание на всякие мелочи, на которые и не обратил внимания, когда шёл в первый раз. Мне кокетливо улыбнулась девушка, которую я так бесцеремонно впоследствии обогнал, чуть ли не сбив её плечом. Когда я покупал хот-дог, продавец обсчитал меня на полтинник. Я хотел вступиться, выругаться, но невидимый страж, глазами которого я теперь смотрел на свою жизнь в обратном порядке, не позволял мне этого сделать.
Всё шло очень быстро, а я все больше и больше узнавал про свою жизнь. Я даже и представить не мог, сколько радости и боли я успел причинить своим близким. Как я разочаровывал кого-то, как ломал жизни, разбивал сердца. И всего этого я не замечал до сегодняшнего дня, это как-то проходило мимо.
Я злился, чертовски злился на себя. Буквально ненавидел. Жизнь предстала передо мной не той, что была прежде. Другой, в ней я видел и понимал всё, замечал. И в то же время я видел не только свою судьбу. Я видел, как обиженная мной девушка пришла домой и плакала в подушку, в то время как я пил пиво с друзьями. Я видел, как волновалась и злилась на меня моя мама, когда я пропадал ночами, а с утра приходил невменяемым.
И всё то, чего было хорошего, то, за что можно было бы гордиться или хотя бы то, чего не надо было бы стыдиться в своей жизни… Этого было так мало. Так чертовски мало…
Вот я иду из школы, возвращаюсь домой со своего первого сентября, гуляю днями напролёт, играю в какие-то неведомые никому игры, еду в коляске, изучая голубое небо над головой. Воспоминаний становится меньше, всё меньше и меньше, я уже ничего не понимаю, просто какие-то смутные картинки, не находящие отголосков в моём сознании, но всё же завалявшиеся в моей памяти. А затем свет, яркий свет, затмевающий всё, вспышка, слепящая глаза.
Вот они: «лучшие» моменты жизни, свет. Всё именно так, именно так люди привыкли говорить о смерти. Интересно, как же мы додумались до этого? Почему решили, что всё именно так? А может быть это игра сознания? И каждый видит и получает то, чего ждёт от этого события?.
Без тела, без возможности пошевелиться или оглядеться, я, однако, видел всё. Всё вокруг себя, и в то же время я не видел ничего. Белый свет, яркий и ослепительный, завораживающий. Казалось, на него можно смотреть часами, всю жизнь. Да какая там жизнь? Нет больше жизни! И никогда не будет! Будет только свет. И я буду парить в нём без времени и без движений, предоставленный самому себе. Почему-то от этой мысли становилось спокойнее, легче.
Но потом всё вокруг начало меняться, стали появляться какие-то объекты, с самого начала что-то непонятное: какие-то геометрические фигуры начали вихрями летать вокруг меня, закружили и опустили куда-то. Там тоже было светло, но всё было ещё слишком размывчатым и непонятным. Попытавшись оглядеться, я внезапно ощутил, что снова чувствую своё тело. А затем всё сразу встало на свои места, прямоугольники приобрели не совсем правильные очертания, разлетелись по каким-то своим местам и, наконец, будто бы в игре на них появились текстуры. Медленно начали появляться краски, мир вокруг меня начал оживать, с каждой секундой приобретая реалистичность. У меня захватило дух, я пошатнулся и попытался присесть на диванчик, стоящий у стенки комнаты, в которой я оказался. Безусловно, это была комната. Но вместо того, чтобы приземлиться на стул, я шлепнулся сквозь него – по телу пробежала прохлада. Наверное, если бы на моём месте был человек, выросший пару столетий назад, его бы всё это сильно напугало, но для нас, детей мистики и фантастики, это уже не могло стать глубоким шоком. Тем более что мысль осознания своей смерти я перенёс как-то уж слишком легко. И вообще, почему? А как же мои родители, друзья? Они же беспокоятся обо мне, любят меня! Представить не могу, какое у них будет горе! Наверное, это ещё одна сторона потусторонней жизни. Ты становишься безразличен, сух к внезапно ушедшей жизни.
Мои размышления прервали голоса, я не мог разобрать слов, только отголоски интонаций. В комнате было два человека и ребёнок. Они ещё не были столь «живыми», как всё, что уже окружало меня. Люди прошли мимо меня, что-то весело обсуждая, я видел, как от них исходили волны, какие-то радужные всплески, искажающие воздух. Потянувшись, я коснулся одного из эх вихрей, и странное ощущение. Радость, смущение, страх, любовь, предвкушение, некая досада – всё это будто вселилось в меня. От этой бури чужих чувств я чуть не захлебнулся и снова сел на пол.
Так странно, вопрос «что происходит?» даже не успевал появиться в моей голове. Хотя, наверное, ответа я всё равно не получил бы. Вокруг плыли картинки, теперь я наблюдал за этими тремя людьми. С ребёнком, это была маленькая девочка, часто сидели какие-то два других человека, видимо бабушка с дедушкой, её родители ходили куда-то, на работу. А за тем, я впервые увидел город, город, в котором жила эта семья, счастливая и спокойная.
По коже пробежали мурашки. Это было Раменское. Только не тот город, который я запомнил в день своей смерти. Другой, он был будто моложе. Деревья ещё не выросли, на улицах почти нет машин. Нету ярких рекламных плакатов, на каком-то здании, которого я не помнил, развивался советский флаг, пятиэтажные хрущёвки, ещё новые и не побитые...
Недавно я говорил, что людей моего поколения сложно удивить чем-то. Мы всё видели, мы всё представляем, на каждый вопрос у нас есть, мы можем найти или придумать ответ. И вера в какую-то мистику у нас уже больше из-за того, что ничего необычного с нами не происходит. Всё серо, однообразно и повседневно. Но сейчас я был на грани взрыва. Я смотрел по сторонам: люди какие-то странные, столь непривычно для меня одетые, асфальт, фонарные столбы. Аллея ещё не уложена брусчаткой, не выросли ещё эти бесчисленные кирпичные многоэтажки, закрывающие горизонт. Чёрт подери,а это и правда прошлое. А люди, жизнь которых я смотрю – это мои родители. А девочка – моя сестра!
И я смотрел на её жизнь, их жизнь, смотрел, как они радуются, проводя время вместе. Моя сестричка в детстве была удивительно хорошим ребёнком. Ответственная и послушная, такая миленькая и любознательная. Я видел, как они переехали из коммуналки в квартиру, где мы прожили больше десяти лет. Было так интересно смотреть, я узнавал что-то о жизни своей семьи до моего появления, слушал сказки, которые рассказывали родители моей сестричке. Она хоть и была старше меня, а я всё равно чувствовал её своей сестричкой, а не старшей сестрой-указкой.
И, наблюдая за этой картиной, я не заметил, как время начало бежать быстрее, внезапно я поймал себя на мысли, что смотрю, как моя сестра задувает свечки на торте в честь её шестого дня рождения. Но этого не могло быть, она всего на три года старше меня, всего на три, а вот уже вдвое больше она смеётся и радуется, а я так и не родился. По моей душе пробежали мурашки, дыхание спёрло от ужаса. Это… Это был мир без меня. Я и не задумывался, что же на самом деле происходило со мной, что я видел последнее… Время. Какое-то, видимо, очень долгое: шесть лет? Пролетели для меня столь незаметно, а я даже не успел и задуматься, что же происходит. А теперь я стоял посреди неизвестности, смотрел на мир, который не знал меня, чужой. Мир, которому я был не нужен.
Наверное, только ощущение того, что я был кому-то нужен ограждало меня от каких-то глупостей в жизни, не позволяло сделать что-то непоправимое, заставляло держаться на плаву. А теперь я смотрел, как жил этот мир без меня. И ничуть он не пострадал от этого, всё было так же! Чем-то, наверное, хуже, чем-то лучше. Но без меня. И как же это было жутко...
…Моя сестричка смеётся, сидя на плече у высокого парня в пиджаке, трясёт школьным колокольчиком, который едва держится в её детских пальчиках. Вокруг много детей, и многих из них я знаю. Первый звонок, первое сентября... Родители стоят немного сзади основной толпы. Счастливые и гордые. Рядом с ними дедушка с бабушкой, они тоже буквально сияют от счастья…
…Мальчишки резвились в песочнице. Это были мои друзья. Они самозабвенно строили что-то, напоминающие замок, рыли тоннели. Будто бы второй раз я видел всё это. Затем они весело подскочили, вытерев руки об колени, и поспешили к дому. Сегодня Витёк обедал у Дениса. Тётя Галя, его мама, сегодня работала, поэтому мальчик был предоставлен самому себе и заботливой, строгой тёте Насте. Жизнь тогда сильно отличалась от нынешней. Ребятишки получали радость от маленьких стеклянных бутылочек ещё советской газировки, не чаяли души в хлебе с солью. И всё было как-то проще, не было этой роскоши, постоянного контроля, давления. Да и вообще, детство, в целом – отдельный праздник жизни, в котором всё иначе, всё проще.
В доме у тёти Насти всё было, как и прежде, как в моей памяти. Небольшая кухня и порядки, которые мне всегда доставляли неудобство, а сейчас грели сердце, как что-то знакомое. Маленький телевизор, холодильник, загораживающий часть окна, всегда чистый стол и стулья, идеально расставленные по своим местам.
Ребятишки уговаривали женщину отпустить их после обратно на улицу. Они говорили, что придумали какую-то очень секретную и интересную игру. Я даже улыбнулся. Неужели, когда сам был таким, я думал, что это звучит хоть сколько-то убедительно? Дети не умеют врать.
Но тётя Настя всё же пустила мальчишек на улицу, дав каждому по пять тысяч рублей. Дико это звучит, не так ли?
И усевшись под кусты войлочной вишни, они радовались, набивая рты спелыми ягодами, чипсами и старым добрым Байкалом…
…Близился новый год, ребятишки резвились в снегу, строили замок, кидались снежками. Они играли в какую-то свою игру, не понятную и сложную, слишком сложную для взрослого человека. Недалеко была стройка: город расширялся, рос, везде возводились новые здания, высокие и красивые. Витя и Денис решили посмотреть, что там происходит, детская любознатильнось и безответственность провели их сквозь дырку в заборноее. Им было очень страшно, они озирались. Денису показалось, что там, в темноте зимнего вечера кто-то стоит между вбитыми сваями, и никто не сказал им, что там никого нет. Детишки побежали обратно и Витя, бежавший сзади оглянулся, чтобы посмотреть, гонется ли за ними кто-то. Он оглянулся, на секунду перестав смотреть вперёд. Моё сердце вздрогнуло и остановилось, всего секунда. Какое-то мимолётом сказанное слово, и эта секунда. Витя не заметил, как в этом снежном кашмаре перед ним открылся припорошенная снегом канализационная яма…
…Девушка, молодая и наивная, сидит перед невысоким столиком и что-то весело набирает на клавиатуре. Я сразу узнал Светку, но квартиру её я видел впервые. Светлые обои и удачное расположение окон оживляли её комнату, в ней было даже приятно находиться. Никогда бы не подумал, что в этом старом, полуразвалившемся доме может быть такая милая комната. Ну, и идеальный порядок, конечно, тоже делал своё дело.
Как только я увидел девушку, я сразу понял, какой сейчас год, что происходит, и чего сейчас точно не произойдёт. У меня защемило сердце. В тот день мы познакомились с ней в чате и договорились о встрече. Я был старше её, но она – наивная и молодая. Влюбилась в меня, как говорится, по самые уши, а я… Я был честен с ней, но я всё равно воспользовался её любовью. Воспользовался и бросил, когда мне она надоела. Каким же мерзавцем я тогда был!? В последствии я неоднократно вспоминал те дни, всегда с болью, всегда со стыдом. Я даже извинился перед Светой. Спустя годы, спустя долгое и долгое время.
А ведь у неё тогда был парень, и сейчас она общалась с ним.
Она улыбалась, и мне это нравилось. Её глаза горели, это была счастливая девушка, пусть наивная, но она была молода и красива, а наивность в таком возрасте – более чем простительная черта.
И жизнь её потекла быстрее. Сашка, Светин парень, очень любил её, они были так счастливы вместе. Я всегда пытался уверить себя, что не было у Светки тогда никаких особенно сильных чувств. Не подвернулась бы ей тогда на пути моя персона, встретился бы кто-то другой. Но нет, я не подвернулся, а шли года. Не всё было гладко, но эта парочка крепко держалась друг за друга. А потом… Потом они поженились.
И моё сердце ёкнуло ещё раз. Оно подскочило, ударяясь обо все стенки моего тела, ударило в голову, прокатилось кровавым колесом по моей душе, и осталось лежать тяжёлым комом в горле, не позволяющим дышать. Я закрыл глаза. Стыд! Презрение! Я испортил её жизнь! Жизнь не самого последнего человека для меня! Ей, ей я бы хотел совсем другой участи! Совсем другого! Я не мог больше смотреть на всё это, зажмурившись и закрыв уши руками, я сжался в каком-то, внезапно образовавшемся углу и сидел. Мне снова нужен был выход. Сама идея, чтобы посмотреть на жизнь без меня, не доставляла мне удовольствия, а теперь, когда я не могу оправдаться, улыбнуться или просто отвернуться и забыть. Нет, я не могу. Я буду ждать, и одному богу известно, сколько мне ждать придётся, прежде чем эта мука закончится.
Часы? Минуты? Годы? Пустота, и только гулкие удары моего сердца. Даже сама тишина казалась тяжёлым, звенящим, грузом, будто набухающим вокруг меня. Кружилась голова, будто бы я падал с огромной высоты, падал и падал, а организм, не привыкший к этому состоянию, постоянно выдавал какие-то финты, и меня то тошнило, то накатывала волна боли. Ломило суставы, а руки, лежащие на коленях и закрывающие голову, внезапно стали тяжёлыми. Очень-очень тяжёлыми, неподъёмными. И не было сил их более держать, закрываясь от мира, что буквально кричал мне: «Я здесь! Я живой! Почему ты меня не хочешь видеть?»
Этот мир хотел, чтобы я снова погрузился в него, чтобы я отдался ему и просто смотрел, как он живёт. Сколько? Сколько мне ещё придётся смотреть? Что я ещё увижу? Но сил больше не было, и я открыл глаза.
В лицо сразу ударил прохладный весенний ветерок, над головой закружились птицы, солнце, слишком яркое для того, чтобы быть реальным светило мне в глаза. Подняв руку, чтобы загородить солнце, я наконец смог оглядеться. Я сидел на какой-то поляне, прислонившись к размокшему дереву. Трава, приторно-зелёная, блестящие капельки воды, какая-то живность, создающая массу шумов вокруг меня – всё это манило и завораживало. Будто бы в сказке, я не мог подняться, всё ещё испытывая свинцовую тяжесть в теле.
- Ты не хотел, чтобы всё было так?
- Нет… Не знаю.
Я даже не удивился неожиданному собеседнику. Женский голос доносился будто из неоткуда. Я смотрел на траву перед собой, будто завороженный, и просто отвечал девушке.
- А какой жизни ты хотел бы для себя? – Я промолчал. – Сейчас у тебя есть выбор.
Сзади меня раздался какой-то тихий шумок, шелест травы. Кто-то шагнул из-за спины и остановился напротив меня, загородив солнце. Девушка протянула мне руку:
- Пойдём, посмотрим, куда нас занесло.
Глава 2. В промежутке
Кира стояла напротив меня, лёгкой улыбкой отмечая это милое приветствие. Чего она вообще улыбается, ожидала, что я так спокойно очнусь в каком-то неизвестном мне месте, пусть и прекрасном, и буду абсолютно спокойно смотреть на это? Не будет никаких вопросов, непонимания? И это всё, учитывая то, что последнее, что случилось со мной в привычном мире: я попал под машину.
- Не бойся, пошли, Андрюш.
И неведомая сила будто потянула меня за ней. Солнце стояло высоко, но моя любовь к туризму при жизни сейчас помогала мне ориентироваться. Могучие деревья, преимущественно сосны, небольшой подлесок – нетронутая человеком природа. И всё будто светится в лучах полуденного солнца. Мы шли на запад и по какой-то причине, не понятной мне, шли молча. Было слишком сложно задать вопрос, в голове их было слишком много.
Этот лес напоминал мне впечатления из моего детства. Летом мы часто ходили с дедушкой за грибами, и природа казалась мне совсем другой, как в сказках, как на картинке. Такой живой и необъяснимой. Бесконечно сложной и красивой.
- Кир… Где мы сейчас?
- Не знаю. Надо найти дорогу или поселение какое.
- То есть… Подожди. – Я остановился и взял девушку за руку. – Я умер?
- Нет, дурачек, ты не умер. Ты сейчас здесь, со мной. В промежутке.
И почему-то слово «промежуток» у меня совсем не вызвало никаких эмоций. Не хотелось даже спрашивать, что это такое. Наверное, я просто сразу догадался и понял всё.
- А кто ты такая, Кир?
- Я… - она замялась. – Я смотритель, проводник, помощник, просто друг – называй, как хочешь.
Дальше мы опять замолчали. Я только сейчас обратил внимание, что в этом новом мире я оказался абсолютно нагим. Рефлекторно я тут же немного замедлил шаг и стал немного отставать от девушки, прикрыв свою наготу рукой. И тут меня, как обухом по голове окатило. Кира ведь была тоже абсолютно нага. Но она, абсолютно не стесняясь этого, лёгкой походкой, абсолютно расслабленно шла по лесу, слегка повиливая бёдрами. Постукивала пальцами по деревьям, и постоянно оглядываясь по сторонам.
Если я мёртв, то предполагается, что я свою потустороннюю жизнь проведу с ней? Если же я не умер, то я определённо жив. И не смотря на то, что девушка была изумительно красива, мне не захотелось ещё раз взять её за руку, докоснуться до неё. Только я теперь пытался не смотреть на неё, отводить глаза, не думать о ней. И, надо сказать, делать это было достаточно сложно, а когда мы вышли на ещё одну небольшую полянку, и девушка предложила передохнуть, стало совсем невозможно. Расположившись на поляне, я всё же отвернулся от неё, не произнося ни слова.
- Ладно, не ломай комедию. Кто она?
Чёрт подери, как это всё просто. Как в дешёвом фильме, всё раскладывается, как карточный домик, все слова, все действия. Это настораживает и расслабляет, это заставляет задуматься и в то же время не оставляет место мыслям. И меня этот вопрос будто бы расположил к ответу, захотелось выложить, рассказать всё, но, сдержавшись, я изобразил смятение:
- Кто?
- Прекрати, я много раз шагала, все после перехода не могут не заметить, как это располагает…
- Ты много раз… шагала?
Вопрос будто сам родился и слетел с моих губ. Она слишком хорошо знала людей, слишком хорошо всё понимала и предсказывала поведение…
- Не уходи от ответа.
- Ты давно здесь? – я не унимался. Отвечать мне резко расхотелось, а понять, что происходит, захотелось с новой силой. – Ну?
- Давно. Ты восьмой мой спутник.
- А что случилось с предыдущими?
- Они ушли, нашли выход.
- Выход?
- Да, я здесь только, как помощник. Однажды я тебя отпущу, и ты тоже уйдёшь, а я найду нового спутника.
- А что там?..
Кире явно не хотелось отвечать на мои вопросы, но она понимала, что так надо. Подсев поближе, она заглянула мне в глаза. И что-то щекотнуло меня внутри, что-то непонятное, странное. Что-то знакомое было в этом взгляде, и в то же время что-то странное.
- Жизнь? Смерть? Я не знаю.
- И много таких, как ты? Проводников?
- Тоже не знаю. – Она вздохнула. – Андрюш, всё хватит с вопросами. Со временем ты многое и сам поймёшь. А сейчас давай, просто держаться вместе.
- Как скажешь. Извини.
- Да нет, it’s ok. – я опять вздёрнулся. Такое простое словосочетание, а произнесено, будто бы на родном языке. Оно всегда на родном звучит иначе. – Ты лучше… Расскажи мне. Ты любил её?
И тогда я сломался второй раз, почему-то захотелось выложить всё. Всё на свете. Какая теперь разница, будет кто-то знать все мои потаённые мысли или нет?
- Да. Знаешь, Кир, я правда любил её.
- А это разве не стоило того, чтобы жить?
- Не знаю.
- Любовь стоит того, чтобы ради неё бороться.
- Я и раньше любил. И меня раньше любили! – я начал немного заводиться. – И что, Кир? Что?
Девушка замолчала. Как-то так спокойно, без эмоций. С нежной улыбкой на лице, горящими глазами. Странная она всё-таки. А я уже не мог просто так остановиться:
- Ничего. Всё в жизни просто, она вообще простая штука! Но некоторые вещи ты никогда в ней понять не сможешь! И задумываться над ними не стоит! Только так! Только так ты сможешь жить и с улыбкой преодолевать какие-то трудности. – Я встал и повернулся к девушке спиной. Я совсем забыл о нашей наготе и расслабился. - Но иногда этого не хватает. Кир, ты же сама всё понимаешь. Иногда заходишь в тупик и знаешь, что по какой-то причине, которую трижды все на свете могут отрицать, а у тебя всё равно ничего не получится! И всё вернётся к тому, с чего было начато!..
- Андрей…
- И говоришь себе, постоянно твердишь, что дальше будет только лучше, что всё к лучшему, наладится. Что ты никогда не знаешь, что ждёт на дне бутылки, пока ты её не допьёшь до конца! Но, чёрт подери, Кир! Не становится оно лучше, и на дне каждой откупоренной бутылки ты находишь только пустое дно! На твоём подоконнике целая коллекция бутылок, а ничего не изменилось! Что-то становится лучше, что-то хуже! А то единственное, что важно тебе постоянно остаётся только у тебя в голове! И какого чёрта тут играет твоя любовь!? Я и раньше любил! Мне это не помогло!
Я сплюнул и понял, что безумно хочу курить. Я определённо был жив, определённо не умирал. Захотелось бросить всё и бежать, по лесу, не обращая внимания ни на что вокруг! Куда-нибудь! Далеко, чтобы окончательно заблудиться в этом лесу! Потеряться, остаться там одному. Но я испугался, и сел обратно, посмотрел девушке в глаза. Она больше не улыбалась, сидела, умело прикрыв от меня свою наготу. Да, было всё-таки что-то в ней. Что-то, выдающее в ней некоторую странность её происхождения. И было как-то стыдно. Это девушка, которая никогда не могла знать тех проблем, моментов счастья и радости, горя и страдания, что были у меня. Было даже немного жалко её. Она всего лишь хотела поговорить, сидела и улыбалась, а теперь... Наверное, это был удар по больному.
- Извини…
- Нет, это ты извини. Я не хотела… - Девушка внезапно встала и огляделась. – Знаешь, солнце уже низко, нам надо бы найти чего-нибудь пожевать. Да и воды было бы неплохо найти.
- А как на счёт одежды?
Она будто не слышала моего вопроса, только посмотрела на меня, улыбнулась и кивком головы позвала за собой. В лесу, теперь уже не таком красивом и завораживающем, мы стали собирать грибы, ягоды – всё, что получалось найти. Странное дело, всего этого оказалось так много, что я просто не переставал удивляться. Это место вообще было на удивление живым. Часто можно было наткнуться на следы пребывания здесь того или иного животного, растительность была не вытоптанная и не поломанная. Абсолютно дикий лес, будто бы по нему и не ходил человек никогда. Я однажды видел что-то похожее, но в то же время совсем другое. Я помню тот лес на Днепре, не далеко от которого у меня была дача, и там всегда было много тропочек, дорожек, канавок, сделанных человеком. А прошли годы, и всё изменилось, цивилизация шагнула дальше, через эти ритуалы единения с природой: собирать грибы, охотиться, рубить дрова в лесу – и природа стала забирать своё. Я как-то раз возвращался в те места спустя несколько лет и очень удивился, увидев, как за это время тропки заросли, прорезался подлесок, полянки скрылись под кронами уже не молодых деревьев. Тот лес тоже становился диким, но всё же не таким, как этот. Этот был абсолютно нехоженым. Где вообще можно было найти уголок такой природы с таким климатом?
К вечеру мы с Кирой вернулись обратно на поляну и уселись на траву. Было немного непривычно и странно есть сырые лисички, закусывать черникой и голубикой. Странно, в этой обстановке, в этом мире, о котором я ничегошеньки не знал, всё было как-то по-домашнему, и меня это раскрепощало. Я уже смеялся, рассказывая девушке, какие-то смешные истории из жизни. У меня таких было много, потому что я сам по себе был достаточно весёлым, ну или я таким себя считал, да и попадать умудрялся часто в некоторые казусные ситуации. Но личную жизнь мы с Кирой больше не затрагивали, хотя, конечно, я был не прочь с ней поговорить и на эту тему. Только в этот раз без высоких децибел в голосе.
- Смешной ты…
- Да, меня так все и называют. – Усмехнулся я. – Смешной Андрюха.
Она слегка толкнула меня в плечо, и засмеялась.
- Я спать хочу. Завтра обязательно найдём людей. В лесу, конечно, хорошо, но в цивилизации лучше.
- И то правда… - Я лёг на спину и откинул правую руку. – Иди сюда… Ночью холодно будет.
Девушка пристально посмотрела на меня. Будто бы испытывая меня своим взглядом. Всё-таки странно, весь день она будто специально показывала мне свою непринуждённость и доступность, а теперь сомневается.
- Я не трону тебя. Обещаю.
- Ну смотри.
И она прилегла мне на плече, обняв меня своей тоненькой ручкой. А я ещё долго лежал и смотрел в небо, звёздное, на столько чистое и тёмное, что захватывало дух. Я никогда ещё не видел такого красивого неба. Меня успокаивали звёзды, я смотрел на них и узнавал какие-то созвездия. И я был абсолютно уверен, что девушка уже давно заснула у меня на плече, её мерное дыхание успокаивало. Вообще, я лежал на траве и был абсолютно спокоен. На столько блажен, что не хотелось ничего менять. Лежать бы так долго-долго, чтобы всё-всё проходило мимо меня, а я лежал бы так, и мне было бы хорошо.
Внезапно я поймал себя на мысли, что ни капельки не холодно ночью на земле, хоть и должно было бы быть.
- А ты, Кир, любила когда-нибудь?
Я спрашивал будто в воздух, я не хотел знать ответа и не хотел, чтобы девушка слышала вопрос, он просто возник и улетел в пустоту. Но потом я услышал тяжёлый вздох, и девушка ответила:
- Нет…
Обняв девушку покрепче, я закрыл глаза, и тьма укутала моё сознание…
Я спал без снов, и, видимо, долго. Не заметил во сне, как сначала проснулась Кира и отправилась в лес, как она вернулась на поляну с охапкой грибов и ягод, как снова куда-то ушла и вновь вернулась. А проснулся я от пения птиц и яркого солнца, наплывшего на мои веки. Протирая сонные глаза, я сел, пытаясь не вникать, где я, и что я тут делаю.
- С добрым утром, Андрюш! Есть хочешь?
- Привет. Нет, ты ешь, а я по дороге чего-нибудь похватаю.
Я и не понял, что девушка расстроилась из-за этого. Она хотела сделать мне приятно, принесла «еды», а я… Но, наверное, слава богу, я вовремя поднял на неё глаза и увидел это разочарование.
- Хотя нет, Кир, я поем. Спа…
Я не успел договорить. Остался смотреть на девушку с раскрытым ртом, затем вскочил на ноги и оглядел себя – сон моментально прошёл. На девушке и на мне была одежда! Да, простая, тряпочная и немного мешковатая. Но она была! И была уже одета!
Девушка сразу засмеялась, наблюдая за тем, как менялось моё лицо.
- Ты…
- Нет, дурачок, это компенсация…
- Какая ещё компенсация?
- Тебе после перехода возвращают всё, что у тебя было ценного перед ним, только по-другому. Адаптировано на мир, в который ты попадаешь.
- Что?
- Как возвращают? Кто?
- Это от тебя зависит.
Как же я не любил такие ответы. Они всегда вызывали во мне бурю негативных эмоций, хотелось ругаться и делать глупости, но в этот раз я сдержался.
- То есть?
- Андрей, расслабься. Просто прими это, как должное. – Вот и всё.
- Действительно. – Я с сарказмом повёл плечами. – А ты хорошо выглядишь.
Девушка покрутилась на месте, позволяя развиваться её платью, оголяя её нежные ножки. Вот так вот смотришь на неё, и кажется, что это абсолютно счастливая девушка. Современная и необыкновенно красивая, только вот одетая в немного простолюдинскую одежду времён Киевской Руси.
- А я нашла воду!
- И когда ты всё это успела? – Удивился я, бросая в рот сразу горсть ягод.
- Пока ты спал. Солнце уже высоко, часа два уже после полудня.
Посмотрев на небо, я удивился точности, с которой она могла видеть время. Я, например, лучшее, что мог узнать по солнцу – сторону света, и имел небольшую вероятность различать, день сейчас или ночь. Образно говоря. Мне даже неудобно было за то, что я сладко спал, в то время, как она бегала по лесу, искала воду, собирала еду. «Еду» - никогда не думал, что когда-нибудь смогу осознанно назвать сырые грибы полноценной едой. И тем не менее, сейчас я сидел на траве в лесу и запихивал себе в рот уже самый последний, и едва он оказался там, я проронил:
- Кир, я не знаю, если ты не устала, пойдём, дойдём до воды, а там и к людям выйдем?
- Конечно!.. – Девушка подскочила и вприпрыжку поспешила в лес, подняв с земли какую-то тряпичную сумку и швырнув её мне.
Спустя час мы вышли к нешироко реке. Она так же была удивительно красива, вода была чистой, как на картинках дикой природы в каких-нибудь далёких безлюдных горах. Песочный бережок буквально звал, просил, чтобы я встал на него и попробовал воду ногой. И я не удержался, скинул рубаху и, оставив штаны, вошёл в воду.
Она оказалась на удивление ледяной. В такую жаркую погоду, когда голова раскалывается под гнётом палящего солнца, проточная речка так и оставалась прохладной и бодрящей. Кира была на берегу, сидела, срывая какие-то не знакомые цветы, покрывшие берег белым ковром, и наблюдая за тем, как я барахтаюсь в воде.
Совсем, как в детстве. Мы часто летом с друзьями уходили далеко от дома, вверх по нашей речушке к небольшому озеру, где вода казалась немного чище. И купались там в одежде, потому что не могли взять из дома плавки. Если бы родители узнали о наших прогулках туда, непременно бы дали ремня.
- Иди сюда, залезай! – крикнул я своему смотрителю с другого берега.
- Нет, вода холодная…
- Как хочешь, я уже согрелся…
И я нырнул. Дно на удивление было чистым: песочек и редкие камушки. И так почти всю реку. А вода, вода на столько чистая, что я буквально мог видеть, как вокруг меня кружатся рыбы. Мне даже казалось, что они покусывают меня за ноги – это забавляло. Но спустя полчаса я всё-таки замёрз и предпочёл вылезти на берег.
- Хорошо! – выдохнул я, усевшись рядом с Кирой.
- Посмотри, мне идёт?
Девушка успела себе сплести белый венок, и он красивой, белой линией обхватывал её тёмные волосы. Глаза так и светились, а улыбка не оставляла никаких сомнений: Кира любила эту жизнь. Она получала удовольствие от каких-то мелочей и радовалась разным пустякам. И это мне нравилось в ней.
- Да… Забавно. А вообще, красиво.
- Хочешь, я тебе тоже сплету?
- Давай! – Оживился я. А девушка просто достала из-за спины второй.
- Я знала, что ты захочешь!
Она снова засияла от удовольствия, одев венок мне на голову. Мои волосы, средней длины полезли мне в глаза, и я поправил их.
- Спасибо! А мне как?
- Симпотяжка! – и девушка чмокнула меня в щёку.
Дальше мы шли спокойно, я не переставал удивляться природе, окружающей нас. А Кира то и дело срывала цветы, обрывая лепестки на каждом из них и шепча что-то себе под нос. Когда очередной из них сошёл на «нет», я сказал: «Вот и кончился цветик-семецветик»
И только спустя несколько часов после выхода с поляны, где мы провели ночь, я вспомнил про сумку, которая болталась у меня на плече. Открыв её, я обнаружил в ней небольшой кожаный мешочек с деньгами, неаккуратными, медными и серебрянными кругляшами; несколько листочков бересты, чернильницу, гусиное перо и огниво. Наличие последнего меня сильно воодушевило: теперь не придется жевать сырые продукты, рискуя отравиться.
Вокруг нас до сих пор был лес, но река начинала расширяться и уходить на юг, а мы всё так же шли вдоль неё и смеялись над какими-то глупостями.
- Андрюш, как думаешь, где мы сейчас?
- Эм… - Вот теперь я был в замешательстве. – Вот уж кто-кто, а я не знаю! Но я был уверен, что ты имеешь хоть какое-то представление об этом!
- Не, ну вы посмотрите на него! Я что, всевидящая что ли?
- Нет, ну…
- Я точно так же, как и ты. Каждый раз шагаю в неизвестность, каждый раз в новый мир, и я не знаю, куда я попаду в следующий раз.
- Заманчиво!..
- И не говори!
Девушка прервала наш разговор, внезапно начав петь какую-то красивую и мелодичную песенку…
Сердце бьётся,
Я слышу жизнь в своей груди!
Ноты вьются –
На небе оживут огни!..
Вчерашний день прожит давно,
Остались краски под стеклом.
Я не боюсь
Лететь!
Там целый мир на облаках!
И я живу
Теперь!
Всё на яву, но как во снах!
И целый мир в твоих глазах…
- Красиво… Ты красиво поёшь.
- Спасибо. – И девушка снова засмеялась.
- Я тоже люблю петь, правда у меня не очень получается.
- Это ты так думаешь! Я уверена, ты хорошо поёшь!
- Это почему ещё?
- У тебя это на лице написано.
- Ну, спасибо! Может ещё что у меня на лице написано?
- А это ты мне скажи.
И она снова ушла от разговора. Мне это начинало надоедать, а для неё это было нормальным поведением. Наверное, я просто не любил секреты. А сейчас я только старался не замечать того, что у меня в «жизни» случился полный переворот, и я ничего уже не понимаю. Я и раньше так постоянно себя вёл, меня сложно было выбить из колеи. Всегда умел посмеяться над чем-нибудь очень серьёзным и не всегда хорошим. Перемены никогда не давались мне тяжело. И в то же время я не был абсолютно уравновешен в своих желаниях и мыслях. Частенько случались и нервные срывы и эмоциональнее тупики.
Вечер уже был не за горами, а мы всё шли и шли. Пару раз останавливались на привал, Кира даже искупалась со мной, но ей это не приносило столько радости, сколько мне. Я успел заметить на другом берегу реки оленя, подошедшего к водопою, но тот скрылся в кустах, едва заметил нас. Мне внезапно пришла в голову мысль, что мы вот так вот спокойно идём по лесу, а ведь так и не долго встретить какого-нибудь хищника или просто крупного зверя. И не дай бог нам испугать его или разозлить. Случись такое, мы были бы абсолютно беззащитны. И, хоть спокойствие Киры, мне придавало уверенности, я всё равно начал присматриваться в лесную чащу, прислушиваться к звукам, живущей своей жизнью, природы. Я снова погрузился в этот сказочный мир, и просто шёл, улыбался… Но внезапно по лесу, вдоль реки звонкими ударами разнёсся какой-то звонкий и знакомый звук. Удар, затем ещё один и ещё.
- Топор. Там кто-то есть!
- Ау! – тут же громко выкрикнула девушка.
И из глубины леса донёсся ответный клич. Девушка взяла меня за руку и весело потащила на звук.
- Ничему не удивляйся, Андрей. Всё так, как должно быть, понятно?
- Да куда уж мне! Удивляться! Тут, знаешь, ты либо сходишь с ума от удивления, либо принимаешь всё, как есть и не паришься.
- Мы сейчас на той же земле, пусть и в другом, наверное, месте, но ты должен понять, что мы в другом времени, и мы – неотъемлемая его часть.
- Что?
- Ну вот. – Девушка снова улыбнулась, заставив меня зарыть рот.
Да и сказать я бы ничего не успел, если бы даже захотел: нам на встречу вышел рослый темноволосый мужик в немного жёлтой, опоясанной рубахе и топором в руках. Слово «мужик», как нельзя лучше подходило под описание этого человека в моём понимании. Богатырского телосложения, не бритый, с повязкой на голове и закатанными рукавами он улыбнулся нам:
- День добрый! Неужто заблудились?
- Здрав будь! Да, прав ты, заблудились мы. – Неожиданно для себя самого я ответил.
- Тут до города не далеко, в том направлении дорога, - он показал на северо-восток, - по ней и выйдете к городу, идите на запад, не потеряетесь.
- Благослови тебя господь.
Мужик хмыкнул и пошёл прочь от нас. Мне только и оставалось, что стоять в замешательстве, не понимая, что же всё-таки произошло только что.
- Расслабься, Андрюш!
- Знаешь, я всегда думал, что если встречу кого-то из древних времён, мы непременно не поймём друг друга.
- Но вы же поняли. И ты, кстати, говорил очень смешно.
- Я вообще чувствую себя достаточно смешным! Кир, какого чёрта?
- Просто пойми, что здесь всё так же, как в реальной жизни! Твоё сознание, оно меняет твоё восприятие: ты можешь вести так же просто себя, как и прежде со мной: и все будут тебя понимать и слышать. Ты даже выглядишь сейчас, как человек той эпохи! Да ты посмотри на свою одежду!
- Но почему так?
Моё негодование возрастало, а мы всё приближались и приближались к дороге. Кира явно чего-то не говорила мне. Всё время оставляла последнюю ступеньку правды для меня, чтобы я сам до всего додумывался. И мне не важно, по каким там она своим причинам это делает! Я просто не понимал, неужели ей сложно сказать, какого чёрта здесь происходит? Кто придумал эту игру с заблудшими душами, кто дёргает за ниточки своих марионеток? Кто обладает такими способностями, да и кому это вообще нужно?! Как найти этот выход от сюда, и что, чёрт подери, лежит за этой невидимой дверью?
- Да какая разница? Просто живи, общайся – радуйся жизни, как мы это делали до попадания сюда!
Мне нечего было ей ответить. Конечно, я злился. Мне вся эта ситуация напоминала какие-то отношения с девушкой, которая из-за всех сил ставит себя на главное место. Пусть и не пытается командовать в ваших отношениях, но всё равно в конечном итоге хочет быть главной. И меня это бесило. Кира, такая милая и обаятельная девушка, вызывающая во мне раньше только тёплые чувства, сейчас выводила меня на столько, что я и вспомнить не мог, был ли я ещё когда-то в такой же бессильной ярости. Вновь захотелось курить, нет, не стало как-то ломать тело или болеть голова. Просто постоянная мысль, повторяющаяся у тебя в голове раз за разом, заглушающая все другие звуки твоего сознания: «Сейчас бы сигаретку!»
Я всегда знал, что бросить курить легко. Тебе всего лишь надо проснуться дома и неделю не выходить из дому. Идеальный вариант, когда у тебя при этом вообще нет денег и никто, из живущих с тобой, не курит. Именно по этой причине: я не мог себе позволить сидеть дома, и в семье курил не я один – я не мог бросить курить.
Оказавшись на дороге, кстати, это очень гордое слово для утрамбованной полосы без деревьев двух метров шириной, мы последовал указаниям лесника. И дальше шли молча. Я шёл спереди, злой и растерянный. Думать о чём-то было очень сложно, мысль о сигарете так и не выходила у меня из головы. Пульсировала и высасывала все соки моего сознания. Но за этим шумом в радиоприёмнике моего мозга я различал, какие-то мысли, не понятные мне. Пугающие. Кажется, я только-только стал понимать, что моя жизнь изменилась, что что-то случилось, перевернулось с ног на голову. И сейчас я иду по дороге, догоняя, садящееся на закате, солнце. Иду, гонимый неизвестностью и отсутствием другой дороги. Я здесь, по чьей-то глупой шутке, а те, кого я любил, сейчас оплакивают мою гибель. Или может быть уже нет. Те образы, которые я видел в самом начале, они снова взяли меня под контроль; стало больно. Не знаю, было ли там время, но если было, то всё, что связывало меня с той жизнью, уже давно покинуло тот мир. Возвращаться было некуда, была только дорога, внезапно вывалившая нас из леса на огромное поле. Оно было немного задёрнуто туманом, и можно было увидеть, как серая дымка выползает из-за деревьев, поднимается с реки, которая теперь тоже была видна тёмной линией, разрезающей горизонт. Я остановился, разглядывая, как в этом красивом вечернем пейзаже, манящем и загадочном, прячутся небольшие бревенчатые домики, как становятся размывчатыми очертания людей, ещё бродящих по улице. Как меркнут или зажигаются огоньки в окнах. Пастух загонял скот в сарай, какой-то мужик ещё колол дрова. Кто-то топил баню – оттуда ещё доносились до нас весёлые крики.
Вот он, новый мир. Мир, которого я не хотел для себя. Мир, который ждёт меня, и мне осталось только постучать в дверь. Мир, который мне однажды придётся покинуть. Наверняка, к тому времени это уже будет мир, который я люблю, мир, в котором захочется остаться, но нужно будет идти.
- Здравствуй, мой новый дом… Я надеюсь на гостеприимство…
Глава 3. Наблюдатель
Время понеслось быстрее; устроиться в городе оказалось совсем простым делом: мы с Кирой очень походили на красивую молодую супружескую пару. Это вызывало улыбки у людей, и, в то же время, некоторое недовольство. Мы говорили, что нам не где жить, и нам дали крышу над головой: одна очень добрая старушка приютила нас в своём доме, стоящем на окраине леса, за городской стеной. Я историю того времени плохо знал, и не мог точно понять, стоит ли нам чего-то бояться, находясь вне городской защиты, но Киру это не волновало, и я точно так же перестал обращать на это внимание.
Я понимал, что мы непрошеные гости, нежданные, и бесконечно пользоваться тем, что этот народ на столько дружелюбен было нельзя. Я помогал, как мог, целыми днями работал в поле, колол дрова, что-то делал по дому. Не всё удавалось, а кое-что просто из рук вон плохо: я не был привыкшим к физическому труду. Спорт и, в общем, почти всё то, чем увлекался человек в моё время, было сложно сопоставить с невероятным трудом, который люди вкладывали в землю. А потом моё честолюбие, которое Кира с улыбкой называла царской чертой, всегда мешало мне ухаживать за скотом или просто заниматься какой-то грязной работой. Спустя несколько недель такой жизни я вспомнил и очень хорошо понял те слова, которые мне говорила учительница по истории в младших классах. Я понимал теперь, почему же срок жизни человека редко достигал пятидесяти или шестидесяти лет. Такой труд убивал человека. И даже эта старушка Ольга, приютившая нас, она выглядела на все восемьдесят, в то время как ей было немного больше пятидесяти. И это считался преклонный возраст.
Но не смотря ни на что, мне здесь очень даже нравилось. Я часто спускался к реке, на которой стоял город. Десна здесь была даже красивее, чем выше по течению. Всё-таки таких речек нет в моём бывшем настоящем. Там было просто чудесно купаться. Я пару раз брал удочку покойного мужа Ольги и ловил рыбу. Надо сказать, что я вообще сомневался, что рыба станет клевать на такую громоскую и грубую снасть, но я был очень сильно удивлён: рыбы было много и она, как ополоумевшая, кидалась на червяка.
Мы с Кирой стали больше времени проводить вместе. Тот факт, что для поддержания легенды, мы спали с ней на одной кровати, конечно, тоже добавил мёду в наши отношения. Мы часто гуляли с ней вечерами и разговаривали о чём-то своём. Радовались и смеялись. Наверное, когда я понял, что этот мир, пусть и чужой для меня, но всё равно прекрасный, я расслабился, и меня перестали так донимать вопросы, которыми я раньше часто мучил девушку. Забыв об этой злости, я сразу увидел в ней прекрасного человека. Да, я не знал её, да не мог во многом, слишком многом, понять; порой я просто стоял на месте, смотрел на неё, и не мог вразумить, как мне вообще реагировать на что-то, сказанное ей. Она была совсем другим, чужим и непонятным человеком, но, даже не смотря на это, я понимал, что она удивительна.
- Кира, как думаешь? У нас ещё есть немного денег, да и мы успели подружиться тут со многими…
- Ты хочешь переехать от старушки?
Я смутился. Это был один из тех моментов, когда мне казалось, что девушка читает меня, как открытую книгу. И меня это ставило в эмоциональный ступор.
- Да. Я думал о небольшой избушке на том берегу Десны.
- На том берегу? Ты хочешь уединения?
- Не знаю. Может быть.
Почему-то мне совсем не хотелось говорить ей, что тот берег мне нравится просто из-за нескольких глупых причин, таких, как та, что вдоль того берега есть огромные заросли дикой малины. Или там есть очень красивый и старый пень, с которого я любил прыгать в воду.
- Ну ладно. Скажем с утра об этом Ольге?
- Вот и славно.
Я улыбнулся и обнял девушку за талию. Мы ещё прошлись вдоль берега, сидели у городской стены и смотрели, как садится солнце. Красиво. Очень красиво…
Почему-то это слово, «красиво», значило для меня куда больше, чем обычное прилагательное из русского языка. Для меня это было чем-то более глобальным, образом жизни. Всегда было очень важно вести себя так, будто ты чем-то лучше, чем-то выделяешься. Нет, не важно было мнение окружающих, нет. Мне важно было вести себя красиво и поступать правильно для себя, для себя самого. В какой-то прочитанной мной много лет назад книжке, про одного мужика, отца главного героя, говорили все, что он был мудрым и справедливым чловеком, живущим по чести и совести. Что у него была своя правда. И я, наверное, хотел думать о себе в тех же словах. И даже то, что сейчас я спал с Кирой под одной крышей, делил одно одеяло, но так и не прикоснулся к ней с самого первого дня, что-то значило для меня. Я считаю, что мужчине иногда стоит сказать «нет», чтобы показать, кто он такой, а не уподобиться животному. Да, я всё понимаю, минутные слабости, вечный соблазн, но кто не грешен? Я просто не могу так поступить с ней, почему-то не могу. Может быть это судьба, что я очутился здесь именно с ней, что именно так всё произошло. Может быть, нам так и суждено провести остаток дней здесь, а может и нет. Время всегда всё расставит по своим местам…
С утра, как и было оговороено, мы поговорили со старушкой о нашем желании переехать. Впервые с тех пор, как мы её встретили, та показалась нам обеспокоенной.
- Милые, да зачем дом-то вам строить? Поживите у меня, а я-то. Мне и на покой уже скоро…
Бабулька перекрестилась и, охнув, стала доставать из тяжёлой печи каравай хлеба. Мне казалось забавным то, что в реальности эти печи были такими же большими и, правда, тёплыми, какими их изображали в разных книгах, стихах да рассказах.
- Не говорите так, у Вас ещё столько всего впереди.
- А потом мы всегда мечтали жить в собственном доме, завести детишек. – Подхватил я Киру и взял за руку.
- Андрюша, да неужели вам некуда совсем пойти?
- Нет, Бабуль, некуда.
- Значит, правду о вас говорят в городе. Не дали вам благословления родители ваши?
Господи, как я и сам-то не догадался? Все эти взгляды, недовольство. Конечно, к ним в город приехала молодая влюблённая пара, просит крыши над головой. Конечно же, они сбежали из дому от покровительства своих родителей…
- Не правду говорят они. Но это от того лишь, что сами мы никому правды не говорили. – Смутился я, судорожно пытаясь придумать, какую бы чушь поубедительней ей сейчас сказать. Но мысли отчаянно сопротивлялись мне, будто специально желая мне неудачи. – Клянусь, не сделали мы ничего бесчестного и порочащего наши имена, но было решено похоронить эту тайну навсегда.
Меня, конечно, напрягала такая форма общения, и Кира постоянно надо мной посмеивалась. Ведь это моё восприятие сделало этот мир таким для нас. Я подсознательно хотел, чтобы люди разговаривали в этом времени именно так, или как-то похоже на это. И теперь так оно и было для нас. Странно и глупо, но я начинал привыкать. В моём языке почти не осталось слов паразитов, однако меня всегда очень радовал, точнее, забавлял тот факт, что едва кто-то ударит молотком по пальцу или урони на ногу бревно, моё подсознание выдавало финт, и всё менялось. Вместо оханий и аханий я слышал, как уста прохожего поливали всех и всё благим матом. Неужели это стало для меня такой привычкой? На столько сильной, глубокой?
Ольга больше не задавала нам вопросов, она снова забегала по своей коморке, занимаясь какими-то своими занятиями. Мне даже казалось порой, что она уже совсем полоумная, но она всё же умудрялась меня радовать вполне связной речью и ходом мыслей.
В тот же день я отправился к плотнику. С Фёдором я был знаком дольше всех прочих. Именно он тогда помог нам в лесу. И с тех пор относился к нам как-то более дружелюбно, чем прочие.
- Добрый день.
- Добрый, Андрей, добрый. – Он отошёл от свежей смолистой доски и вытер пот со лба.
Вокруг стоял приятный, пьянящий аромат дерева. Он смутил меня на секунду, хотелось помолчать ещё чуть-чуть, сделать ещё один вдох, но я продолжил:
- Как работа продвигается?
- Да ничего, ничего. Помаленьку справляюсь.
- Фёдр, такое дело. Мне доски нужны. Я бы и сам сделал, да представления не имею, как из брёвен их вытачивают.
- По что тебе доски-то? – мужик рассмеялся.
- Дело есть.
- Важное? – он не переставал смеяться.
- Важное. – Я надул лицо, нахмурил брови, а потом сам не выдержал и засмеялся.
- Приходи вечером, потолкуем, что к чему.
- Хорошо. Спасибо.
Я уже собирался уходить, как Фёдр меня окрикнул.
- И это, Андрюх, бабу свою-то дома оставь. Я всё понимаю, но мы как мужики с тобой по
(1)
