небеса ощетинились святочной догмой.
Приходя домой и включая свет,
понимаю, что снова далек от нормы
показатель моих задушевных фибр.
Я боюсь эфемер кабалистикой цифр
заменить. Безнадежно демисезонна
моя нежность, но чай перешел в чифирь,
и предсмертно вопит раненый Иллюзорий,
опадая битым стеклом на постель.
Вместе с тем
ежечасно щемит ощущение счастья.
…Незнакомец стоит в моих мыслях у власти.
С его легкой руки мета-вера и вера в Христа,
подкрепленные силою воли и силой поста
образуют систему-эклектику.
Атеиста, романтика, скептика
своей волей он сблизил, совокупил,
и полученный монстр на свет породил
меня,
саму себе незнакомую,
с браслетами вместо оков и
вечным страхом на днище зрачков,
с целой сотней ментальных замков
на концах нервотоков –
это чтобы не слишком глубОко
погружалась в свой темный омут.
…внутренний стержень погнут…
Скоро утро, и завтрак, и чай – быт прогонит бред,
что растила в моих зеркалах уходящая ночь.
Только небо по-прежнему давит электрокорсет-
Это значит, что свет, как обычно, не сможет помочь.
Я услышу в себе
Чей-то властный глас-
Он прикажет мне тихо –
Я нарушу приказ
И погрязну в нелепой войне.
…если я вдруг сама себе проиграю,
То, пожалуйста, уже не меня обнимая,
Вспоминай иногда обо мне.
(1)
