Ромашкой, в восемнадцать лет,
Которую застигла, вдруг, зима.
Никто тебе не виноват,
Ничто не возвратишь назад,
Ты всем распорядилася сама.
Экстаз, в сплетеньи голых тел,
Вертел, тобою, как хотел,
Катилась ты, и всё под горку, вниз.
И катишься по этот час,
С опустошённым блеском глаз,
И нравится тебе мужской стрептизм.
И веришь ты в любовь, на час,
Обманываясь, каждый раз,
Но редко фальшь и ложь тебя ломают.
Иная б вздёрнулась, с стыда,
Но ты живёшь и весела,
И от измен сердечко не страдает.
А мне тебя немного жаль,
Ведь в будущем одна печаль,
В нём радости, пойми, совсем немного.
Ещё с пяток каких то лет,
И оборвётся твой сюжет, разгула,
Лишь останется дорога.
И будет, как сейчас зима,
Застынут в инее дома,
В них будет радость и чужой уют.
А ты, испитая до дна,
Не будешь никому нужна,
И вряд кто даст тебе былой приют.
Всплакнёшь ты горькою слезой,
И так захочется домой.
Но только где он будет, этот дом?
Как будет горько сознавать,
Что ты всего лишь только б.ять,
С разбитою душой в металлолом.
Очнись, и оглянись вокруг,
Я верю, что найдётся друг,
Поймёт, простит, не станет упрекать.
Ну, побесилась и хорош,
Оставь и мужу тела дрожь,
И прошлое не надо вспоминать.
Да, жизнь твоя, сейчас, недуг,
И разговоры для старух,
Желание парней и злоба жён.
Но что даёт тебе оно?
Ведь всё пройдёт и всё равно
Ты одинокая, с всех четырёх сторон.
(0)
