даруй мне слово воли, как спасенье,
иначе кто средь холода и вьюг,
напишет от души стихотворенье?
И только ты, восторженный пиит,
немыслимым и тёмным вдохновенный,
пока весь мир измаявшийся спит,
волнуешь обескровленные вены.
А утром вновь, исполненный забот,
и дел домашних, и житейских боев,
не пишешь ты: совсем наоборот, –
коллег своих прочитываешь слово.
(2)
