Стихотворением «Зимний вечер» открывается цикл не связанных между собой тематически, но родственных по духу народности как законченных, так и оставшихся незавершенными лирических стихотворений Пушкина о простых людях из народа и о красоте родной русской Природы. К этому циклу относится и народная баллада «Жених» (1825) , замечательная по опыту разработки н использования всего богатства современного русского бытового народного языка:

Вдруг слышу крик и конский топ,

Подъехали к крылечку,

Я поскорее дверью хлоп,

И спряталась за печку.

Использование оборотов народного разговорного языка становится с этого времени обычным в поэзии Пушкина. В первом полном издании романа «Евгений Онегин» Пушкин к строке «Людская молвь и конский топ» (VI, 104), вызвавшей насмешки критика «Вестника Европы», дал интересное примечание: «В журналах осуждали слова: хлоп, молвь и топ, как неудачное нововведение. Слова сии коренные русские... Не должно мешать свободе нашего богатого и прекрасного языка». Следствием все более и более укреплявшегося проникновенного интереса Пушкина к народу, его жизни, истории, языку и творчеству явилось создание в первый последекабрьский год трех замечательных песен о Стеньке Разине, построенных всецело в традициях русской народной исторической песни:

Что не конский топ, не людская молвь,

Не труба трубача с поля слышится,

А погодушка свищет, гудит,

Свищег, гудит, заливается.. Зазывает меня,

Стеньку Разина, Погулять по морю, по синему.

«Песни о Стеньке Разине» были запрещены царской цензурой. В 1827 году Бенкендорф писал Пушкину: «Песни о Стеньке Разине, при всем поэтическом своем достоинстве, по содержанию своему не приличны к напечатанию. Сверх того церковь проклинает Разима, равно как и Пугачева» . Стремление проникнуть в душу народа обусловило интерес Пушкина не только к историческим, но и к современным русским народным песням. В этом отношении замечательно стихотворение «Зимняя дорога» (1826):

Что-то слышится родное

В долгих песнях ямщика:

То. разгулье удалое,

То сердечная тоска.

Это стихотворение интересно по своему построению и своей звуковой стороне. Внутренней ритмикой оно тонко передает различные оттенки настроений и характера описываемой действительности. Протяжная, долгая песня ямщика передана замедленным ритмом строк, заполненных многосложными словами с обилием гласных звуков:

'То разгулье удалое,

То сердечная тоска.

После этих замедленных строк следующая строфа, построенная на основе коротких слов, собранных в краткие, отрывистые предложения, столь же явственно передает ритм движения возка по зимней дороге:

Ни огня, ни черной хаты,

Глушь и снег

На встречу мне

Только версты полосаты

Попадаются одни.

Ночной зимний пейзаж, залитый печальным лунным светом, передан соответствующим звучанием строк, окрашенных многократным повторением мягкого звука «л»:

На печальные поляны

Льет печально свет она.

Утверждением чувства близости к народу явилось стихотворение «Румяный критик мой, насмешник толстопузый» (1830) , основанное на сопоставлении двух резко противоположных точек зрения на современную русскую действительность. Стихотворение построено на диалоге автора с его собеседником, по-видимому, упрекавшим поэта за чересчур правдивое воспроизведение деревенской жизни. Смотри, какой здесь вид: избушек ряд убогой, За ними чернозем, равнины скат отлогой, Над ними серых туч густая полоса.

.. .На дворе у низкого забора

Два бедных деревца стоят в отраду взора,

Два только деревца.

И то из них одно

Дождливой осенью совсем обнажено.

Под стать этой невеселой картине и убогая жизнь нищего и забитого крестьянства:

.. .На дворе живой собаки нет.

Вот, правда, мужичок, за ним две бабы вслед.

Без шапки он; несет подмышкой гроб ребенка.

Тяжесть крестьянской жизни такова, что даже смерть воспринимается только как новая забота, которую надо поскорее стряхнуть с себя:

И кличет издали ленивого попенка,

Чтоб тот отца позвал да церковь отворил.

Скорей! ждать некогда! давно бы схоронил.

Вершиной изображения родной русской природы — изображение никогда не является для Пушкина самоцелью, но всегда подготовляет почву для широких обобщений личного («19 октября>, 1525), общественного («Румяный критик мой...») или философского («Вновь я посетил...») характеров,— несомненно, является «Осень» (1833) замечательное но своему совершенству и глубине мысли стихотворение, в котором утверждение красоты родной русской природы переплетается с ощущением могучего чувства, и все вместе сливается в мощном гимне свободному человеческому творчеству. Проникновенно глубоки и красочны в этом стихотворении образы русской золотой осени:

Унылая пора! очей очарованье!

Приятна мне твоя прощальная краса

Люблю я пышное природы увяданье,

В багрец к в золото одетые леса...