А по сути — лишь танцуем всю жизнь напролёт.
И почему-то никто не возьмёт на себя смелость
Сказать, что этот танец совершенно не похож на полёт.
Что с каждой минутой остаётся сил всё меньше,
Что у многих ноги вытоптаны в кровь.
Что музыка становится всё колючей, всё громче,
И нет нам покоя уже даже от снов.
Мы рабы наших танцев — с паркета уже не сбежать,
Мы бездушные маски привычно намалевали.
Мы толкаемся, мешаем друг другу, но не можем понять,
Что мы единый танец никогда не танцевали.
Что за всю историю каждый танцевал что-то своё,
Так глупо и ожесточённо на паркете кривляясь.
Погасли лампы, но не стало ни на секунду темно,
И ярости нашей даже уже не боялись.
Мы румбу, танец любви, превратили в стриптиз,
А на венском вальсе мы просто кружились.
На пасо — убивали... И это наш только каприз,
Что мы так слепо друг с другом стрелялись.
Мы извратили все танцы — мы перестали просто играть,
Мы не понимаем, что паркет уже кровью залитый.
Но кто-то там сверху всё продолжает нас подгонять:
«Этот танец кровавый у вас ещё не последний».
Когда же стихнет мелодии гул?
Когда же, развернувшись, мы покинем площадку?
И, снимая, свой нелепый костюм,
Мы извинимся, не понимая, как предались припадку.
Но мы молча танцуем — мы в танце живём,
Вот только жаль, всех тех, кто умер от перегрузки.
Мы все мокрые, точно были только что под дождём,
И ритм в висках отдает — очень мерный и гулкий.
(1)
