мой друг.
Не слышно боле
твоих
возвышенных
речей.
Ужель устал,
и где-то в поле,
далёк от шумов
и злословий,
в краях
кладбищенских
степей
почил навечно?
Нет, не верю…
Но почему
молчит поэт?
А вдруг
исполнен
злых сомнений
и нерушимой
праздной лени,
своей судьбы
теряет след?
Вестей не слышно.
Пусть бы ты,
но вся семья
молчит не разно!
Ах, как бы ни было
беды;
«ложатся в гроб»
твои черты,
а думы рвут
многообразно!
Какое глупое
безумство,
другие ты
волнуешь
чувства!
Я вижу чужд
желанья вновь
писать стихи.
Имеешь право!
Но не забудь,
что не отпряла
твоя поэтовая
кровь!..
Писать с тобою
начал я.
Теперь просить
совета
негде;
куда тебя
смела земля,
в какие дальние
края,
к какой
неродственной
планете?
Ты словно умер!
Нет, не верю…
Не мог ты,
друг мой,
умереть.
Хотя родных
теряет время.
Я так желал
в часы забвенья
с тобой увидеться
успеть…
Но видно,
стоило б
признать,-
тебя уж нет,
но я не знаю,
как мог ты просто
умолчать,
о смерти скорой
не сказать?
Писать не буду.
Замолкаю…
Быть может,
скоро,
вестью злою,
молва
о гибели
твоей,
ко мне дойдёт.
Но, друг мой,
верь,
ты получил,
что так хотел -
свою особенную
волю...
(6)
