вгрызусь
в плоть
земли.
Зароюсь,
спрячусь,
усну...
Соседями мне будут
дождевые черви:
они
молчат,
и
я
ни слова
не скажу.
Я –
жук.
Прочь,
мысли!
Мой мозг
изъеден и изжёван.
Плевок
твой
надо мной
в смрадном воздухе
завис и
трепещит...
Мой голос
скован
струями дождя.
Надежда
в обносках,
с вздувшейся с луну головой
ползёт
по раскорёженной чужими ногами
дороге мечты
и камни
обид
в раскрытую пасть свою
собирает.
Там я,
в холодном
дупле
прогнившей сосны.
Смола
тягуче,
невыносимо
из-под ресниц-пауков
по впадинам
щёк.
по шее-змее,
сук обхватившей в экстазе,
сползает.
Сожжены леса.
На реставрацию
дам вам
своё
сердце-чек.
Мало?
Мало!
Не хватает...
Лом души
вынесу
на пустырь отчаянья.
Вырву
жилы,
запястья
выверну,
в щепки разнесу свой череп.
Утону
в ледяных сугробах
скривившихся недовольной гримасою
лиц,
в болотах
насмешек,
в реках
укоров...
Ворону
брошу
лоскуты сознанья.
Паду ниц.
Сердце,
не способное любить,
изотру
в порох
и взорву
в ту же минуту.
(3)
