История родителей моих,
Любви большой и светлой на двоих,
Покойтесь с миром, пухом вам земля,
Спасибо, что вы прожили любя,
Что научили нас терпимей быть,
И каждый миг отпущенный ценить,
Беречь друг друга, и любить людей,
И верно выбирать себе друзей.
За всё спасибо, очень вас люблю,
И каждый день я Господа молю:
« Даруй вам бог покой на небесах,
Мы на земле помолимся о вас».
2.
Росла на Каме в Крюково девчонка,
И люди звали её: «Тоня, Тонька!»
Как дети всех послевоенных лет
Имела мать и брата, отца – нет.
Росла красивая, весёлая, смешная,
И в меру умная, и в меру озорная,
Растительное масло, хлеб, вода,
Вот так и жили, эта вся еда.
Мать вечно занята: работа, и работа,
Брат постоянно плачет - есть охота,
Я поясню: когда росла она,
Была разруха, кончилась война.
В Мелетских горках средь лесов на Вятке.
Жил паренёк красивый, дерзкий, хваткий,
Отец погиб на фронте, мать больна,
Детишек много, а она одна.
Учиться некогда – какие там науки,
В деревне голод и нужны мужские руки,
Семь классов - и в училище, вперёд,
России нужен трудовой народ.
Механизатор и комбайнер – эта сцепка
Многих людей тогда связала крепко.
После войны Россию поднимать,
Кормить детей, сестёр, жену и мать.
Так жизнь текла, она росла на Каме,
Хотела вырасти, облегчить бремя маме,
Длиннющая до пояса коса,
Фигурка «рюмочкой», огромные глаза.
Все парни местные вздыхали: «Антонина…»
И звали в загс, и пели ей: «Любима…»
Но так она устала голодать –
Успею замуж, поваром бы стать...
Василий – первый парень на деревне,
Работа в поле, МТС, на ферме,
А вечером, как выйдет он с гармошкой –
Весь женский пол вздыхает под окошком.
Гармошка то рыдает, то смеётся,
А голос душу рвёт и в небо вьётся.
Голубоглазый парень, бровь дугой,
Кудрявый чуб, к тому же холостой.
Девчата «глазки строят» и страдают,
И гармониста любят, и мечтают,
Но в двадцать лет, всех Родина зовёт,
Идут ребята в армию и флот.
И вот Василий моряком попал на флот,
Дальний восток, Китай, корабль, поход,
Радистом в рубке морзе отбивал,
Как на гармошке будто бы играл.
А Тоня выросла и школа позади,
Возник вопрос: куда потом идти?
Бухгалтером попробовать мне стать?
Нет, всё же поваром – устала голодать…
Пошла в училище, на повара в Перми,
Жила в бараке с разными людьми.
Изучала калорийность, ценность блюд,
Как готовят, сервируют, подают…
Прошло два года, вновь поход и океан,
Владивосток, корабль попал в туман,
Раздался взрыв, ребята полегли,
Радиорубки стены лишь спасли.
Кто жив остался – всех комиссовали,
Молчать лет тридцать строго наказали,
А военком кричал: «Ты дезертир,
Ты как за два три года отслужил?»
Ждут сёстры, и невесту присмотрели,
Красивую, богатую, при деле,
Давай, братишка, ждём тебя в Перми,
И нашу мать с собою ты возьми…
3.
Субботний вечер, в Пермском клубе танцы,
Играет музыка, солист поёт романсы,
Открылась дверь, переступив порог
Зашёл моряк красивый словно бог…
Девчата дружно замерли у стенки:
Сердца трепещут и дрожат коленки,
Василий же, окинув взглядом зал,
Красивую девчонку увидал.
Он сразу к ней: «Позвольте пригласить,
И в вихре танца даму закружить…»
Но только они вышли танцевать,
Затихла музыка, ну что же тут сказать?
Знать не судьба? Но есть на свете бог,
И двум сердцам сегодня он помог.
«На белый танец можно пригласить?
Вы обещали меня в вальсе закружить…»
Танцует пара, музыка звучит,
И вдруг моряк ей тихо говорит:
«А это настоящая коса?
Подёргать можно?» - и глядит в глаза.
Смутилась Тоня, что же тут скрывать,
Да разве ему можно отказать?
Морская форма, синий воротник,
Голубоглазый в душу взгляд проник.
За пять минут судьба двоих свела,
В страну любви на крыльях унесла,
Её «согрели» синие глаза,
Его ж пленила русая коса.
И парни сразу как-то побледнели,
И еле ноги унести успели,
Шутить никто не хочет с моряком,
А то ходить придётся с синяком.
Невесту всё же Вася повидал,
(Что делать, если старшим обещал…)
Простите мама, сёстры, но Амур,
На этот раз сбежал на перекур…
Весна в природе, и в душе весна,
Василий любит, Тоня влюблена,
Тринадцатого мая, в загс бегом,
И дальше жизнь помчалась кувырком…
4.
Года летят, стремителен их бег.
У человека так недолог век.
Всё было: и обиды, и разлад,
Но бог берёг, давая сил стократ.
Семья большая, дочки три и мать,
И жёнушка - всех надо одевать,
Работа, дом, скотина, огород,
Так, впрочем, жил советский весь народ.
Он был мужик, какого поискать.
Заботливый и добрый, мог кричать,
Когда напьётся, главный в доме кто?
И крепко стукнуть кулаком об стол.
Что за судьба? Все девки мне под стать,
Хоть бы одна характером да в мать!
Нет, вспыльчивы все – слова не скажи…
Не то, что мать… мой огонёк души…
Для мамы милый Вася - Василёк,
Мой колокольчик, в жизни ручеёк.
Я удивлялась: можно ль так любить –
Прощать за всё, обиды все забыть.
Недолго мама радовала нас,
Пришла болезнь, скрутила вмиг, за час,
(Всех дочек замуж выдать лишь успела),
Семья без мамы так осиротела...
Всё говорила: «Если бог возьмет -
Пускай Алёнка за меня живёт.
Не ссорьтесь дочки, помните отца,
Любите, навещайте до конца»…
Мы, думали, что мама лишь умрёт,
Отец себе другую приведёт -
Пятнадцать лет ему был свет не мил,
И маму так никто не заменил…
Да, жизнь коварна, вырастил детей,
Другим дорогу уступай скорей,
Один уходит, а другой живёт,
Но кто же это жизнью назовёт?..
Он ещё жил, детей своих встречал,
Забыв о смерти, часто маму звал,
Кричал он: «Тоня, чайник ставь скорей,
Не видишь дочки наши у дверей».
Алёнку крепко-крепко обнимал,
В глаза глядел и за руку держал,
Вздыхал, что внучка – копия жена,
В награду видно старику дана.
Любили мы, и он нас всех любил,
Но только свет без мамы был не мил:
«Я так устал, и незачем мне жить,
Хочу туда… Хочу я с Тоней быть…»
И вот они сейчас на небесах,
И счастливы, я вижу это в снах,
Смерть не конец, а только лишь порог,
Я верю, жизнь земную судит бог.
Я верю, что их души спасены,
Бог за любовь, они же влюблены,
Они теперь оберегают нас,
И встретят за чертою в смертный час.
27.11.14
(0)
