На краю мирозданья седую главу,
Искривляя в конвульсии тонкие губы,
Отодвинув с чела прядь волос
Широкой ладонью, проклиная,
На чём свет стоит, Сатану,
Да людскую безбожность.
Вот рыдает Господь, разрываясь
От жалости к душам, ничего не имеющим
За невесомостью створок невидимых,
Словно воздушных,
Не понимая,
Где допустил он оплошность.
Не вразумея, как так?! От чего,
Молясь на Христа, руководствуемся
То ли заветами чёрта,
То ли Богу назло,
Он дрожит в своём плаче,
Словно в высшей стезе резонанса.
Памятуя людей, их историю
(С самых начал,
А не так, как привыкли к ней мы:
"Ну, где-то с времён...Ренессанса?...")
Он кричит. И нам крик его
Отдаётся; кому-то лишь громом,
А кто-то, ещё не потерянный, сердцем страдал,
Ему и зачтётся.
Как постыдно нелеп сразу крестик,
Коль не верит в него ошнурована шея
(Как и, впрочем, все части бесполезного тела),
Как он некрасив!
Вот болтается, как кочерга на упряге,
Ни к месту его поправляют руками -
Иначе б сбежал, не пропев на прощанье
Прощальный мотив.
Да и шеи, поверьте, были бы рады,
Если б эти невежи крюками-руками,
Этими рабскими лапами наконец-то бы сняли
Упряги извив.
Не воспитали, забыли, не дали,
Не объяснили,
Не захотев объяснить,
Вот и пропали, вот и не вспомнили,
Бросили,
Не пожелая носить.
Обращаясь к минувшим летам,
Бог не видел, не понимал,
Где Учения строки диковиной стали,
Где случилась беда,
Где их никогда не видали,
Где отливали бездушною сталью
Бездушия сталь.
Он пронзает слезами
Человечиной забитую даль...
Идёт дождь, слышен гром.
Я стою в толпе, воротя головой,
А за сердце никто не схватился.
Не пора ли нам в церковь
С заражённой душой, просто так
Пред крестом
Помолиться?..
(0)
