И влечет и тянет в неясном направлении, словно ты капля масла в бурной реке. То делит на части, то соединяет с чем-то чуждым, но похожим, должно быть с другими, такими же как ты сущностями. И ты понимаешь «Я уже не тот, что прежде. Я легче, беспомощнее. Проще». Что же станет со мной? Увижу ли я создателя… или создателей? Стану ли новой жизнью или хоть малой частью чьей-то жизни. Обрету ли вновь власть хоть над каким-нибудь телом?
Но что-то внезапно мешает. Забытое, из неведомых недр поднимается… чувство…. Стыд, горечь утраты… злость! Это словно искра, маленький взрыв, он меняет реальность вокруг, словно заноза впивается в гладкий шелк быстрой реки несущей тебя и таких, как ты в своем бесконечном потоке.
И это дает власть.
Не над телом, но над тем, что осталось после жизни и не могло быть уничтожено холодной сталью, разорвавшей мир на до и пустоту.
Я. Я есть.
Осознание существования приводит в движение неведомые энергии. Я чужой в этом потоке. Мне здесь не место! И сущность моя начинает движение в иную сторону по иной траектории, но не по моей воле. Все вокруг взбунтовалось против моего присутствия.
Я начал вспоминать. Словно частицы мозаики в хаотичном порядке начали ко мне возвращаться воспоминания о жизни.
Я знал, что я воин. Позже пришло имя – Аарон Бисной. И чувство, словно в руку легла рукоять. А за ним образ в отражении реки: невысокий седой мужчина, в простой кожаной одежде, держащий ладонь на рукояти меча до середины утопленного в берег. Это я, склонившись у верхнего течения Ырсы пью ледяную воду. Незадолго до пустоты. Гнев! Замешательство… И снова имя… Неида. Предательство ранит острее, чем ее кинжал, по рукоять вошедший в спину секунды спустя.
Так и не утолив жажду, вода со стоном льется обратно из моего горла, вслед подгоняемая кровью хлынувшей из пробитого легкого. Удар. Еще удар. Один яростнее другого. Но руки ее дрожат. Любила ли она меня, в ту минуту? Или все то была ложь, чтобы примкнуть к нашему маленькому отряду.
Что станет с принцем?
Стыд… Расслабился, позволил себе отвлечься от долга. Забыл все клятвы, едва взглянул в ее синие глаза… Предательство! Предательница! Стыд! Гнев!
Дайте мне волю! Верните в тело! Боги, Демоны – все одно, дайте мне хоть день, хоть час на месть, на возмездие и забирайте все – не стану я больше противиться вашей воле!
… милость свою пошлите мне…
Шепот оглушил мои чувства. Я отчетливо слышал слова. Это было так поразительно!
… найти силы в трудный час… не убоюсь… не оставят тьмы на пороге моем ваши взгляды, на искреннюю мольбу мою обращенные…
Хриплый девичий голосок, будто свет в углу темной комнаты притягивал к себе то, что осталось от меня. И ничто не препятствовало тому. Шепот становился громче и отчетливей…
… пусть не будет в том зла и вреда никому, но защитит меня вера моя и избавит от страданий всех кто дорог мне. Дайте мне силу выстоять! – сказала она, отвлекшись от молитвы.
- Мольба Алатея, стих третий.
Девушка резко села в постели и замерла. В ее маленькой душной комнате без окон, где едва умещалась не ясным образом втиснутая туда кровать, прятаться было некуда. А, следовательно, и незнакомым голосам появляться не следовало. Тем более мужским. Хуже того ночью.
Сердце часто забилось, будто в припадке, на лбу выступила испарина. Нельзя ночью услышать голос в запертой комнате. Если ты не сошел с ума.
- Показалось. – прошептала она, вновь натягивая на нос одеяло. Это слово должно было подействовать как заклинание, ведь она точно знала, что не показалось.
Лежа с широко раскрытыми глазами, девушка притихла, ожидая «покажется ли снова».
(0)
